Название: Врач
Автор: wandering
Бета/гамма: временно отсутствует
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Унохана, Хисана, Бьякуя, мельком Исане
Жанр: гет, драма
Рейтинг: PG-13
Размер:драббл
Статус: закончен
Предупреждения: оос, смерть персонажа
Размещение: с разрешения
От автора: некогда Астери Нариэ заметила, что Бьякуя очччень терпимо относиться к замечаниям капитана четвертого отряда. Ну, вот я и задумалась.
Дисклеймер: все права у Кубо, я героев люблю)

В маленькой комнате за закрытыми седзи на коленях стоит женщина. Она - врач, и здесь она по своим профессиональным делам - навещает больную. Черная коса, заплетённая спереди, мягко спустившись на колени, мешает чутким рукам исследовать недужное тело, но Унохана-тайчо не замечает этого. Лицо её сосредоточено и серьезно, глаза внимательно смотрят на больную, кажется, что она прислушивается к чему-то невидимому внутри маленькой и худенькой женщины, лежащей перед ней на футоне.
Лицо той бледно, из глаз медленно струятся слезы, но Хисана не стирает их и даже не замечает, что плачет.

- Сколько у меня времени, Унохана-тайчо?

Та прикрывает глаза, не выпуская тонких запястий из своих пальцев, неподвижно сидит несколько секунд, будто и вовсе не слышала вопроса. Потом всё так же молча отпускает худенькие руки, накрывает их одеялом и смотрит печально, но твердо. Прямо в глаза Хисане:

- Две недели. Может быть, месяц.

Взгляд Уноханы меняется, в нём проскальзывает боль, и она добавляет:

- Я уже ничего не могу сделать для вас, Хисана-сан.

Молодая хозяйка поместья Кучики смотрит внимательно, потом вздыхает глубоко и тяжело и начинает тихонечко подниматься с постели.
Унохана пытается остановить её, но, прежде чем успевает сделать это, Хисана садится на своей постели и сгибается перед врачом в глубоком поклоне, касаясь головой футона:

- Прошу вас, Унохана-тайчо! Не говорите ничего мужу!

На долю секунды Унохана застывает. Хорошо, что сейчас никто не видит её лица, потому что ни один шинигами, да и вообще житель Сообщества душ, не может похвастаться тем, что видел Унохану плачущей. И ведь она не плачет. Просто глаза щиплет, ведь в комнатке так мало света. Разве мало Унохана повидала смертей на своём веку? А в скольких виновна сама? Эта хрупкая как надломленный цветок женщина тоже не поколеблет её самообладания. По крайней мере, надолго. Всего доля секунды, неуловимый взмах рукава – и Унохана-тайчо в полном порядке.

- Конечно. Не беспокойтесь. Вам надо беречь силы, Хисана-сан. - Мягко, но не давая возможности сопротивляться, Унохана укладывает больную в постель. - Я всё понимаю.
Она смотрит на Хисану с такой улыбкой, которую мало кто видел. И совсем мало кто догадывался, что она может так улыбаться: с пониманием и искренним сочувствием, а не так, будто находиться рядом смертельно опасно.

- Мы зайдем скоро ещё. Отдыхайте. Собирайся, Исане.

Хисана закрывает глаза, и в спину уходящей Унохане летят пронзительные даже в своём шёпоте слова:

- Только ничего не говорите Бьякуе-сама…

- Не сомневайтесь, Хисана-сан, я ничего не скажу.

Унохана легко кланяется - вот удивились бы те, кто увидел этот поклон, но перед этой маленькой, но удивительно сильной женщиной Унохане хочется склониться - и задвигает сёдзи.

Она и Исане идут по небольшому коридору и останавливаются, наткнувшись на вопрошающий, твердый и одновременно такой молящий взгляд главы дома. И слышат поразительные в своём внешнем спокойствии интонации бархатного голоса Бьякуи:

- И что же вы мне не должны говорить, Унохана-тайчо?

Унохана и Бьякуе смотрит в глаза так же прямо, но сочувствие во взгляде прячет, ибо знает о чрезмерной гордости Кучики.
- О том, что ей осталось совсем немного. Но ведь вы и так это знаете, Бьякуя-фукутайчо, не так ли?
И хотя его звание она упомянула намеренно, в её мягко звучащем голосе как раз проступают и понимание, и сочувствие. Унохана помнит этого сильного и красивого мужчину ещё мальчиком с разбитыми коленками, как помнит юношей его деда. И не считает нужным сдерживаться сейчас хотя чувства Бьякуи в присутствии посторонних щадит:

- Исане, подожди меня на улице.

Дождавшись, пока за Исане задвинутся седзи, Унохана, чуть опустив взгляд и собираясь с мыслями, подходит к Бьякуе ближе. Сначала мягко прикасается пальцами к его белоснежной накидке на груди, а затем, ласково заглянув в глаза, прижимает ладонь к его щеке. На удивление, Кучики не отстраняется и, кажется, даже вовсе не замечает этого фамильярного жеста. На внешне спокойном лице наконец отражается целая гамма чувств: непонимание, надежда, несогласие, отчаяние. Вся его внутренняя борьба на секунду просачивается наружу.

- Это невозможно принять, но нужно пережить. Она готова к переходу. И с этим ничего не поделаешь.

Что ещё может она сказать мужчине, который и так держится изо всех сил?

- Ведь вы оба счастливы. Вы с Хисаной-сан сделали друг друга счастливыми, помните об этом, Бьякуя-фукутайчо.

Кучики молчит, только взгляд теряет остроту и будто обращается внутрь себя самого.
Отчаяние, видимое Унохане, перестаёт плескаться в его взгляде и сменяется горечью.
Унохана отступает на шаг и прощается легким кивком головы:

- Мы зайдем на следующей неделе. Лекарства не изменились. Мне очень жаль.

Последнюю фразу Унохана произносит очень тихо, но она может позволить себе её произнести. Пожалуй, только она и может всё это сказать Кучики Бьякуе без риска нажить себе врага.

Когда они с Исане выходят за ворота, та не выдерживает и задаёт мучающий её вопрос:

- Что же теперь будет, Унохана-тайчо?

- Ничего. - Голос Уноханы задумчив, невероятно печален и почему-то холоден. От него у лейтенанта пробегают по спине мурашки. - Ты сейчас забудешь о том, что слышала. И никто никогда не узнает о том, что вместе с женой Кучики-кун потеряет ещё и ребёнка...

Плавной походкой женщины покидают поместье первого из кланов, а вслед невидящим взглядом их провожает глава клана Кучики.

@темы: Кучики, Блич, фанфики, князь, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

Название: Она
Автор: wandering
Бета/гамма: moondrop
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Хисана/Бьякуя
Жанр: гет, эротика, драма (и не спрашивайте, как это возможно)
Рейтинг: наверное, всё же R
Размер: драббл, 1 стр.
Статус: закончен
Предупреждения: оос
Размещение: с разрешения
От автора: Я и не знала, что так завишу от общения - поговорила с девочками о Бьякуе с Хисаной - и вот результат. Хотя я давно хотела написать что-то очень короткое. Заранее прошу прощения у возможных читателей за намеки в тексте и бардак в моей голове. Девочкам помоложе - проходите мимо и блюдите нравственность.
Дисклеймер: все права у Кубо

читать

Она таяла в его руках.
Сначала закрывала глаза, даже зажмуривалась. От смущения, неловкости и оттого, что ей нельзя, совсем нельзя испытывать такие чувства: наслаждение, радость – это не для неё.

Немного времени спустя она всё так же закрывала глаза, когда он обнимал её, но уже для того, чтобы почувствовать - жар его тела, руки, губы, умелые нежные пальцы...

Примирившись с собой, сдавшись под натиском его пламени, так тщательно скрываемом от остальных.
Закрывала, чтобы не засмотреться на него и не пропустить в горячке момент, когда его губы выдохнут тихо и со страстью: «Хисана!» - потому что внутри всё дрожало и переворачивалось от этого шёпота.
И попытаться – хотя бы попытаться! – ответить ему.

Она не знала, что полюбит такие редкие минуты и ещё более редкие часы, когда время останавливалось и они оставались одни в целом мире, принадлежа лишь друг другу.

Потом, много-много месяцев спустя, она уже сама заставляла себя открывать глаза и ловить каждое его движение, каждый поворот головы, взмах пальцев, запоминала его редкие стоны и сорванное дыхание, любовалась закрытыми веками и дрожанием ресниц, изгибом красивых, приоткрытых губ, касалась упавших ей на лицо черных прядей...

Потому что узнала – очень скоро она не сможет ни увидеть, ни почувствовать всё это...

А он про себя лишь удивлялся тому, как горячо и страстно она стала отвечать ему.

А что ещё оставалось ей делать? Ведь в мире не было, и не могло быть другого мужчины, которого ей настолько хотелось бы сделать счастливым...

@темы: Кучики, Блич, фанфики, князь, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

Гости

Название: Гости или "Сказ о том, как Хисана смогла быть хитрой, а Бьякуя – смущенным."
Автор:Wand-e-ring
Бета/гамма: Trikka и Givsen - в качестве помощи утопающим
Фендом:Блич
Персонажи/пейринги: Бьякуя/Хисана
Жанр: жалкая попытка юмора, гет
Рейтинг: G
Размер: драббл, 2 стр.
Статус: закончен
Предупреждения: Полнейший оос на размышление о том, как должно быть мило краснеет князь)))
Размещение: с разрешения
От автора: бред отдохнувшей головы посвящается заказчику, то бишь Tovik, с которой таперича арт)))
Дисклеймер: все права у Кубо, я для заказчика старалась)
От автора:Нет,Tovik, я конечно, понимаю, что ты совсем-совсем не то имела ввиду, когда заказывала молодого, зелёного и краснеющего Бьякую. Но вот что уж вышло, то вышло - сразу извини и не взыщи)))

Тот самый обещанный арт!

Взгляд хозяина поместья метал громы и молнии. Точнее, обжигал настолько ледяным холодом и обещал такую грозу, что даже тот, кто увидел бы это впервые, понял – быть беде! Что уж говорить о тех, кто сидел сейчас у Кучики в кабинете – они-то знали его уже много лет!
Гостей у Бьякуи было двое: глубокий старик с щелочками вместо глаз и среднего возраста человек, похожий на старика чертами лица.
Тот что постарше знал Кучики ещё ребенком, и сегодня привел своего сына для более тесного знакомства, так сказать, передать опыт общения с главой Клана. И вот во что это вылилось для них двоих! Сын ненароком сболтнул лишнего, и теперь Бьякуя, обладавший сногсшибательной (иногда в буквальном смысле) реакцией, предельно развитой интуицией и мощной логикой, со скоростью шунпо вычислил всё то, о чём знать ему совсем не полагалось.
Гость помоложе ёрзал, беспокойно переводя взгляд то на своего спутника, то на Кучики. Но спутник – седой, белобородый старец – был удивительно, как-то подчёркнуто спокоен. Только веко слегка подёргивалось, но ведь это молодому могло и показаться?

«Что же делать, как же быть? Помогите!» - эти мысли можно было прочесть даже не напрягаясь.

Пауза затягивалась, но Бьякуя молчал, давая возможность союзникам – времени и страху – сделать своё дело и вывести оппонентов на чистую воду окончательно. А вовсе не для того, чтобы дать оправдаться, как подумалось некоторым.
Начать оправдываться было бы роковой ошибкой, но именно это сейчас и собирался сделать провинившийся, почувствовав, как Кучики немного отпустил контроль реяцу... и гостей придавило к полу. Они даже не услышали звука отодвигаемых седзи, из-за которых тихо появилась невысокая, похожая на нежный цветок, маленькая и хрупкая женщина.

- Кучики-сама, чай уже готов. Прошу вас и наших дорогих гостей пройти к столу. - Негромкий, мягкий и в повисшей тишине отрадой для слуха прозвучавший голосок стал спасением для гостей.

Хотя Хисана, а это была именно она, пришла спасать вовсе не их, а самого хозяина. И если способности чувствовать реяцу у неё были мизерные, то способность чувствовать настроение мужа была выше всяких похвал – то есть запредельной.
В другой ситуации её приход означал бы, несомненно, уважение к самим гостям, но сейчас Хисану волновало только то, что муж очень... нервничает. И, разумеется, то, что приглашала к столу она сама, не доверив сие действо никому из слуг, только подтверждало, насколько критическая ситуация сложилась у прибывших и серьезная - у самого хозяина.
Ну в самом деле, не следовало доводить до крайностей! И так по Сейретею ползали смешки, что «цветение сакуры у нас круглогодичное», так незачем ещё и повод было для этого давать.

- У нас важный разговор. - От голоса Бьякуи веяло арктическим холодом, что было опасно уже само по себе. Но Кучики перевёл взгляд на жену, которая стояла, потупив взор (причём без малейшего подобострастия), и уровень реяцу в комнате заметно ослаб.
Гости незаметно и быстро промокнули платочками лбы.

- Конечно... Бьякуя-сама, - Хисана всё ещё не поднимала глаз. - Я подожду.

В комнате на секунду повисла вместо зловещей какая-то другая тишина.

«В ход пошла тяжёлая артиллерия, - щёлкнула в голове у Бьякуи поговорка с грунта. - И когда она успела стать такой хитрой?»

Гости, если бы посмели в этот момент поднять глаза, смогли бы увидеть невиданное зрелище: слегка дрогнувшие в улыбке уголки губ, заметно смягчившийся взгляд и – совсем невиданное! – немного, почти неразличимо глазу, порозовевшие скулы Главы. Откуда было знать гостям, да и совсем незачем им было это знать, что произнесённое вот таким вот тихим и нежным голосом жены его собственное имя приводило грозного и могучего Кучики в состояние ну совершенно безоружное.

- Мы скоро подойдём. - Голос Кучики звучал сурово и сдержанно. У гостей даже мурашки по спине пробежали. И что уж в нём различила Хисана? Но только теперь она спокойно, с ласковой улыбкой глянув на мужа и чуть поклонившись, мягко произнесла:

- Хорошо... Бьякуя-сама.

«Для закрепления эффекта, да? Нет, какая хитрюга! А ведь с виду и не скажешь...»

Бьякуя задумчиво смотрел на закрывшиеся за женой сёдзи. Потом перевёл взгляд на гостей. Те синхронно вздрогнули.

- Ну что ж, - почти улыбнулся Кучики, но от этого легкого намека на улыбку обоим гостям стало нехорошо. - Не будем заставлять хозяйку ждать. Прошу.

Холодок пробежал по спинам поднимающихся с места мужчин. Кучики редко видели улыбающимся, а смеющимся - и того реже. Но гости могли поклясться, что сейчас в его голосе явственно прозвучало злорадство, разбавленное ехидцей, хотя лицо ни на мгновение не потеряло своего грозно-холодного непроницаемого выражения.
И вот это - совершенно точно! - не предвещало гостям ничего хорошего. Интересно, «продолжим за столом» им только послышалось?

@темы: Кучики, Блич, фанфики, князь, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

03.11.2012 в 09:13

Пишет  Tovik:

Укитаке Дзюсиро, Кучики Бьякуя, Айзен Соуске. Арт карандашом
могло быть по лучше, но в принципе я довольна результатом

@темы: Блич, Арты

---

Что-то переклинило меня)))
Собственно КЛИП
vk.com/video21348439_164578504?hd=0&t=1s
А это его последствия...

Название: Случайная встреча
Автор: wandering
Беты (редакторы):сам себе злой буратино
Фэндом: Властелин колец
Персонажи: Фармир/Эовин
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Статус: закончен
Размещение: с разрешения
От автора: собственно мужу, который эту идею предложил)))
Дисклеймер: я просто героев люблю

Сон. Один и тот же сон вот уже несколько ночей преследовал Фарамира. Хотя «преследовал» не совсем подходящее слово. Когда он приснился ему в первый раз, то наутро Фарамир встал бодрым и отдохнувшим, с ощущением некоей обретённой радости.
Но когда всё тот же сон стал с подозрительной настойчивостью повторяться каждую ночь, Фарамир попытался вспомнить детали и задумался, а не происходило ли с ним всё это наяву?

Каждый раз сон оканчивался одинаково: Фарамир пробирался сквозь толпу к небольшому праздничному помосту, на котором танцевали роханские красавицы, и видел, как среди деревенских девушек кружится малышка лет пяти-шести. В богатой, явно не деревенской одежде и с яркими лентами, видно только что купленными и вплетёнными в длинные золотые волосы. Она кружилась, пока кто-то не окликал её по имени. Тогда она останавливалась и, в поисках зовущего, пробегала глазами стоящих перед помостом людей. Её взгляд натыкался на Фарамира. Девочка замирала на секунду, серые глаза распахивались, но она тут же приседала в легком поклоне, затем снова смотрела на Фарамира и улыбаясь, махала рукой, собираясь крикнуть ему что-то, но её снова окликали. Она,повернувшись, кричала: «Иду, брат!» - и спрыгивала с помоста к светловолосому мальчику лет десяти...

На этом Фарамир всегда просыпался с ощущением праздника и необъяснимым чувством реальности происходившего. Бывают такие сны, после которых ты не вполне понимаешь – явь то была или всё-таки сон? А может – забытые воспоминания?

Но любая попытка Фарамира вспомнить подробности ночного видения натыкалась на размытые детали. Что за ярмарка? Что за девчушка? Как её звали? Почему он обратил на неё внимание? Что она хотела крикнуть ему?

То, что было так понятно и четко во сне, оказывалось совершенно невозможным вспомнить в утренней действительности.
Теперь, каждый вечер ложась спать, Фарамир надеялся, что запомнит и увидит все те мелочи, которые либо подтвердят, либо опровергнут его догадки.
И всё же – как её звали? Ведь во сне он четко помнил что слышал, как брат звал её по имени!

На пятое утро ему всё же удалось воспроизвести для себя сон почти целиком.
Он видел себя юношей, лет шестнадцати-семнадцати, в какой-то большой деревне или небольшом городишке, на развеселой ярмарке. Где-то рядом с горящими глазами, за какую-то мелочь торговался Боромир, было понятно, что эта поездка ему в радость и он вовсю развлекался. Отца рядом не было, но ощущалось, что он находился где-то поблизости, кажется, смотрел и выбирал лошадей. А значит, они находились в Вестфолде, на местной ярмарке, служившей поводом устроить праздник и поддержать общение между Гондором и Роханом. Кажется, на эту ярмарку должен был прибыть кто-то из королевской семьи Эорлингов, а может, это только казалось?
Нет же, нет! Он точно помнит, что такая поездка была! И совершенно точно не во сне! Одна из тех редких, но замечательно скучных поездок, обязывающих соблюдать этикет. И как Боромир умудрялся во время них веселиться?
А эта ярмарка была юбилейной и, ко всему прочему, на ней праздновалось начало новой эпохи. Точно! Это был трехтысячный год!
А Боромир, помнится, еще долго потом смеялся над тем, как Фарамир засмотрелся на танцующих селянок. Брат всегда был порядочной язвой, весь в отца.

Но причем здесь девочка? И как же её звали?
Во сне Фарамир был уверен, что знает её. Его ещё поразило чувство некоего открытия. Что же это было?
Имя! Что-то очень и очень знакомое!

Неужели?!

Фарамир тихой поступью входит в спальню, где Эовин укачивает их первенца*. Она встречает его с улыбкой и прижимает указательный палец к губам, прося тишины. Но Фарамир не может сдержаться, ему нужно знать! Потому он подходит поближе, целует жену в плечо и шепчет полушутливо полусерьезно ей на ушко мучающий его вопрос:

- Моя Леди, Вы были с родителями на знаменитой юбилейной ярмарке в Весфолде в 3000 году?

Эовин с ласковым недоумением смотрит на мужа, в глазах отражается попытка вспомнить и одновременный вопрос: «К чему это?» - но она молчит, боясь разбудить малыша, легким изломом хмурит брови: желание вспомнить побеждает, Эовин любит, когда муж загадывает загадки. Некоторое время она размышляет, затем в глазах вспыхивает найденный ответ, и она таким же тихим шёпотом отвечает:

- Да. Как ты узнал?

Фарамир смеётся беззвучно, так, как умеет только он и легко касается губами волос жены, потом - лобика малыша. Эовин испуганно смотрит на ребенка, но тот даже не морщится от прикосновения.
- Уложи Эльборона и пойдём. Я кое-что расскажу тебе.





* -к слову, "первенец" означает, что это первый сын, но не обязательно первый ребёнок. К примеру, в семье, где пять девочек, мальчик, родившийся шестым будет первенцом)))

@темы: фанфики, ФарамирЭовин, Властелин колец

---

Перетаскиваю с фикбука потихоньку)))

Название: НЕЗАБУДКА
Автор: wandering
Беты (редакторы): Аля Гетто
Фэндом: Bleach
Персонажи: Бьякуя/Хисана
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 3 страницы
Статус: закончен
Размещение: с разрешения
От автора: И снова поклон Givsen и Эрроу без которых всё было бы трудно
Дисклеймер: все права у Кубо, я героев люблю





В поместье полным ходом идут приготовления к свадьбе. Ещё недели не прошло с первой встречи Бьякуи и Хисаны, а события одно за другим, мчатся, обгоняя друг друга, напоминая сорвавшийся вскачь табун диких лошадей – ни повернуть, ни остановить. Свадьба наследника великого клана Кучики должна быть великолепной, и неважно, что он женится на руконгайке, даже, скорее, наоборот, должна быть ещё более пышной!

Бьякуя молча терпит эту суету, понимая неотвратимость и невозможность что-либо изменить в этих приготовлениях, во всём этом его радует только одно – Хисана станет его женой.
А вот её, похоже, внезапное оживление в усадьбе, беготня слуг, участившиеся визиты вассалов вкупе с их косыми взглядами, регулярные примерки и ничегонеделание – невеста же! не положено! - повергает в состояние ужаса: Хисана не улыбается, вся как бы съежилась, и выглядит ещё более затравленной, чем в первый день появления в поместье.
Какое-то время Бьякуя, загруженный делами по самый кенсейкан, не замечает этого, пока однажды не слышит, как одна старая служанка вздыхает, жалея её. Вот тогда, приглядевшись, он понимает, что нужно срочно что-то делать, пока тоненькая ниточка доверия не оборвалась совсем. Но как совместить полнейшее отсутствие времени с необходимостью поддержать Хисану? Решение приходит неожиданно, разбудив затемно – ему приснилась Хисана, стоящая под заветным деревом в окружении незабудок...


Он хочет вернуть её улыбку. А потому этим самым ранним утром, еще до рассвета, тихонько пробирается к ней в комнату с маленьким букетиком, собранным на той самой поляне, где они познакомились. Двигаясь осторожно, ступает как можно мягче по скрипучим половицам энгавы. Хорошо, что слуги ещё спят, иначе чтобы они подумали, застав главу дома за таким нелепым занятием?

Заря наступает. Уже светлеет кромка неба над деревьями, с пока ещё негромким щебетом просыпаются птицы, прогоняя тишину ночи.

Тихо отодвигая седзи, Бьякуя входит в комнату, хотя мог бы пробраться и с помощью шунпо. Но почему-то ему хочется войти именно так, как будто его ждут. Через чуть раздвинутые перегородки в комнату струится прохладный ещё ночной воздух, но Бьякуя не собирается задерживаться, а потому оставляет их открытыми.

Хисана спит.

Не глядя на неё, запрещая себе смотреть, он легкими шагами подходит к маленькому столику и тихонько кладёт на него цветы.

Внимательно оглядывает комнату, зорко подмечая каждую деталь и любую мелочь, которая могла бы рассказать об обитательнице этого места: аккуратно сложенные нетронутые новые вещи, стоящая на прежнем месте мебель, не сдвинутая ни на миллиметр, выглядывающая из-под футона старая одежда*.
Похоже, хозяйка этой комнаты до сих пор считает себя чужой здесь.

Эта мысль царапает, но он для того и пришёл, чтобы опровергнуть и как-то изменить это. Невыносимо видеть её скованность, и даже страх перед ним, которые появились в последнее время. Пожалуй, в жизни Бьякуи это первый раз, когда он даже жалеет о своей принадлежности к клану.
Ему доводилось видеть раньше, как разница в происхождении убивает тепло и доверие отношений, но он даже и не подозревал, насколько это болезненно и тяжело.
Нет, он не сдастся. И сделает всё, что в его силах, чтобы Хисана почувствовала – она не просто нужна – она желанна здесь.

Бьякуя прерывает раздумья и, собираясь уходить, понимает, что напустил в комнату слишком много утреннего холода, а Хисана спит на футоне, почти на полу.
Наверное, стоит укрыть её одеялом поплотнее? В то мгновение, пока он раздумывает, что опасней – разбудить её неосторожным прикосновением или простудить – взгляд невольно падает на её лицо.

В неярком свете уже чуть розовеющего неба шелковистость кожи, очертания губ и падающие тени от ресниц придают девушке какую-то особую, ни с чем не сравнимую красоту. Бьякуя заворожено смотрит на неё.

Сейчас, когда нет ни тени волнения или смущения, не покидающих её днем, лицо Хисаны спокойно и бесконечно притягательно. Губы чуть приоткрыты, черная прядка волос опустилась на глаза, маленькая ладошка лежит под щекой. Такой по-детски трогательной и по-женски привлекательной Бьякуя не видел её никогда.
Глядя на неё такую, необъяснимый покой охватывает Бьякую. Покой и желание прикоснуться. Прежде, чем успевает подумать, Бьякуя садится рядом, укутывает её одеялом, отводит упавшую прядку волос, смотрит на неё, тихо улыбаясь и сам не замечая этого.
Наверное, ей снится что-то хорошее, поскольку её губы тоже чуть трогает улыбка. И в этот момент Бьякуя понимает, что никуда не хочет уходить, что готов сидеть вот так целую вечность, любуясь на спящую девушку, успевшую быстро и как-то незаметно стать необходимой, как воздух.

Бьякуя так и остаётся сидеть, желая, чтобы время текло медленнее. Но, будто почувствовав его взгляд, Хисана вздыхает, чуть шевелится во сне и приоткрывает глаза.
Бьякуя не успевает вдохнуть и инстинктивно срывается в шунпо, исчезая ещё до того, как она успевает его увидеть.

А Хисана приподнимается, ёжась от холода и кутаясь в одеяло. Сонными глазами смотрит сначала на приоткрытые седзи, затем на букетик на столе. Спустя мгновение её глаза распахиваются, и в них отображается испуг, перемешанный с радостным смущением.

Невозможно поверить, что прямо сейчас в её комнате был Бьякуя, и не верить нельзя: вот он, маленький букетик недавно сорванных незабудок с капельками росы!

Цветов ей не дарили никогда, тем более, вот так. Хисана поднимается, задвигает сёдзи, осторожно берёт со стола незабудки и ложится, аккуратно кладя цветы рядом с собой на подушку.

Какое-то время просто смотрит на них, боясь дотронуться, будто до самого Бьякуи, только взгляд постепенно становился теплее и мечтательнее, а щеки вспыхивают румянцем. И начинают полыхать, когда она вспоминает, символом чего является этот нежный маленький цветок**.

Словно задумавшись, Хисана тихонько, указательным пальчиком проводит по маленьким нежно-голубым лепесткам и на губах появляется та самая улыбка, ради которой Бьякуя так рисковал.
Она, конечно, не подозревает, что в соседней комнате, приглушая малейшее ощущение своего присутствия, он стоит, прислонившись спиной к стене, успокаивает отчаянно колотящееся сердце и изо всех сил прислушивается к малейшим колебаниям её реяцу.

Чуть позже, на завтраке, Бьякуя, не утерпев, но тщательно сохраняя невозмутимость, спокойно поинтересуется, как она спала. Отметит заалевшие щеки, успеет поймать смущенно-благодарный взгляд перед тем, как Хисана, опустив глаза, вежливо поблагодарит за заботу; уймёт радостно ёкнувшее и пытающееся пуститься вскачь сердце и, неожиданно даже для самого себя, пригласит её на прогулку, отменив все сегодняшние дела под недоумённый взгляд управляющего.






*Это способ погладить одежду без утюга – расстелить её под матрасом или футоном, на котором спишь, распространен и в Японии и в России.

** Если верить интернету, то в Японии, согласно Хонакотоба - языку цветов - незабудка означает истинную любовь.

@темы: Кучики, Блич, фанфики, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Шикарный кроссовер Райзела и Кучики тайчо

25.03.2013 в 01:19

Пишет  Астери Нариэ:

Обещанное - Бьякуя и Райзел в одной истории
За коллаж с Райзелом и Бьякуей буду безмерно благодарна))
Автор: Астери Нариэ
Фэндом: Bleach, Noblesse (кроссовер)
Название: Две души
Персонажи: Кучики Бьякуя, Готей-13, Кадис Этрама Ди Райзел, Франкенштейн
Жанр, рейтинг, размер: странная помесь пафоса, юмора, пародии и капельки трагедии; G, Мини
Описание: Райзел и Франкенштейн благодаря козням старейшин попадают в Сейретей в момент боя с квинси, так дорого обошедшегося Обществу Душ
Примечание: По просьбе [J]Wand-e-ring[/J], попросившей "Бьякую и Райзела в одной истории"
Отказ: Герои Блич принадлежат Тайто Кубо, герои элегантного счастья - Son Jae Ho и Lee Gwang Su.
Травой могу поделиться - меньше не станет.


На странных гостей, возникших из дымки портала, поначалу никто не обратил внимания - квинси пытались разгромить Общество Душ и прибить возможно большее число сильных шинигами, а шинигами были озабочены тем, чтобы квинси воспрепятствовать и по возможности выставить вон.
- Я всегда знал, что от этих Старейшин ничего хорошего не жди, - проворчал Франкенштейн, оглядываясь по сторонам.
Это куда же они их умудрились зашвырнуть?
- ... - традиционно выразительно промолчал Райзел, глядя, однако, по сторонам с неменьшим любопытством и прислушиваясь к мысле- и эмофону.
Франкенштейн деликатно поддержал под локоть оступившегося на покатой крыше Мастера, про себя обругав нехорошими словами и старейшин, и тех, кто мастерил эту крышу. Втянул воздух.
- Мастер, вам это место не кажется... странным?
Райзел согласно промолчал - он тоже чувствовал силу, от которой воздух едва не потрескивал.
- Мастер, с вашего разрешения, отлучусь ненадолго, разведаю обстановку...

Понятное дело, такая колоритная и блондинистая личность, как Франкенштейн, не могла остаться незамеченной.
Даже для шинигами, годами не замечавших у себя под носом потенциального ками. И для квинси, страдающих острой формой одержимости идеей "после нас - хоть потоп".
Даже на фоне вооружённой дискуссии, проходящей под лозунгами "убить шинигами!" и "бей квинси!"

- О, а такие тоже водятся в Обществе Душ?.. - Эс Нодт переключил внимание на Франкенштейна.
- Ответь на мой зов, Чёрное Копьё! - любезно отозвался Франкенштейн, несколько раздражённый тем, что против воли оказался в загробном мире - а он точно умирать не собирался, у него ещё Мастер рамёном не накормлен и чаем не напоен! - окутываясь фиолетовым.
- Обалдеть, кто выкрасил Казешини в фиолетовый? - удивились шинигами.
Женских голосов при этом не прозвучало - шинигами, что были слабого пола лишь по определению, задумчиво оценивали великолепную фиолетовую фигуру. Разумеется, чисто с эстетической точки зрения. Попутно на всякий случай доставая платки для утирания возможного носового кровотечения.

Кучики Бьякуя, успевший отодвинуть назад Ренджи, рвущегося во имя любимого командира бить морду квинси, благоразумно выжидал. В конце концов, гордо убиться об это... лишающее шинигами их главного достоинства - то есть занпакто, он, Бьякуя, всегда успеет.

- Я заберу твой банкай и обращу против тебя! - Эс Нодт в тонкостях шинигамского и не-шинигамского оружия не разбирался, духовное - и ладно.
- Да на здоровье, - пожал плечами и не подумавший сопротивляться Франкенштейн, в голове которого прозвучал тихий укоризненный оклик Мастера, что заставило чуть успокоиться. - Не подавись только.
Существо неопределённого пола ему совершенно не понравилось. Тем более что он терпеть не мог тех, кто устраивает хоть малейший беспорядок. Разгром всего, что можно разгромить, в поле зрения Франкенштейна - явно работа этих вот в белом. Сомнительно, чтоб личности в форме цвета чёрного сами рушили свой, судя по всему, дом.
"ЕДА!!!" - обрадовалось вечно голодное Копьё.
- А-А-А! Это неправильный банкай! Неправильное оружие!!! Непра...
- Копьё, лапочка, ты довольно?
Копьё, поглотившее и сейчас старательно жующее главный козырь квинси в войне с шинигами, промурлыкало нечто невразумительное, но явно довольное.
- Вот и славно.
Райзел величаво ступил на мостовую, снова осмотрелся вокруг. И почему все так и норовят повоевать? Нет, чтобы в мире и согласии жить...
- Ренджи, какой оригинальный прикид у твоего тайчо... Это какая-то новая техника?
- Это не он, идиоты! - Ренджи успел потерять из виду своего капитана, но уж пришельца со странной реяцу никогда бы с любимым командиром не спутал.
- А он тогда где?
- А вы смотрите, где цветочки цветут, лепестки кружатся, - ехидно посоветовал Ренджи, сам пытающийся в мешанине излучений реяцу почувствовать шустрого капитана.

Нет, эти... квинси? - совершенно определённо вели себя некрасиво. Успевшего прочитать мысли обоих сторон Райзела это покоробило. Явились без приглашения, навели беспорядок, решили уничтожить целый мир, оставив души без возможности достойного посмертного существования... Недостойное разумных существ поведение. Заслуживающее примерного наказания, хоть он и противник насилия.
- Мастер, ну право... - умоляюще сказал Франкенштейн, почувствовавший, как напрягся Райзел. - Давайте, я сам этим в белом накостыляю? Уж больно мне их рожи не нравятся. Воспитания никакого, и на Старейшин чем-то смахивают...
- Добрый день, - вырос рядом с Райзелом Бьякуя - Франкенштейну даже на миг захотелось протереть глаза. - Кучики Бьякуя, рокубантай-тайчо шинигами.
- Кадис Этрама ди Райзел. Ноблесс.
Два учтивых кивка.
- Как они похожи... - выдохнул кто-то.
Шинигами, отвлёкшись от слегка озадаченных неожиданным к себе пренебрежением квинси, дружно вытаращились на стоящих рядом аристократов. Один-в-один - горделивая осанка, надменный взгляд и ощущение уверенной в себе силы. А разный цвет глаз и отличия костюмов несомненного сходства не затмевали. Наоборот, подчёркивали даже каким-то непостижимым образом.
- Нет, Общество Душ и я лично не переживём ещё одного Бьякую, - едва не схватился за сердце Укитаке-тайчо.
Кьёраку-тайчо на всякий случай ненавязчиво оттеснил друга в сторону. Мало ли... Долбанёт кто со всей дури, а Джуу-тян увернуться не успеет. Опять вон с утра кашлял.
Рухнула ближайшая стена, возле которой до этого и стоял Укитаке-тайчо.
- Ха, что, ещё один Кучики? Нет? Давай драться!
- Эй, Бьякуя, - вылез откуда-то и взъерошенный Куросаки, уже не чаявший добраться в Общество, - и ляпнул, узрев Райзела. - Слушай, у тебя ещё родня, кроме Коги, есть? А то смотрю я и думаю: где ж видел такое? Не дай ками, тебе и Улькиорра роднёй приходился, а то неудобно как-то получается...
- Нии-сама?..
- Т-тайчо?..
- Вынужден принести свои извинения за поведение окружающих.
- Право, это не столь необходимо.
Два понимающих взгляда. Оценили, взвесили и мгновенно составили мнение друг о друге.
- Вы не находите, что здесь... несколько шумно для достойной беседы двух мужей? Мы могли бы весьма многое обсудить ко взаимному удовольствию.
- Безусловно, вы правы. Нам есть, о чём побеседовать... Подобная обстановка не слишком способствует наслаждению от общения с достойным собеседником, смею заметить.
Ренджи и Франкенштейн дружно уставились на непривычно разговорчивых кумиров.
- Тогда предлагаю... устранить досадные помехи, дабы мы могли сосредоточить своё внимание на истинно важном.
- Я соглашусь с вашим предложением. Не хотелось бы потом отвлекаться, рискуя потерять нить беседы и тем самым невольно обидев уважаемого собеседника.
- Мастер, вам нет нужды лично руки пачкать...
- Тайчо, да я сам этим гадам накостыляю, будете вы ещё на всякое отребье размениваться...
Дружный, почти неслышный вздох и опять обмен взглядами. Любимые помощники порой бывают излишне, почти утомительно... заботливы. И вполне могут натворить тех ещё дел от большого усердия и беззаветной преданности.
- Цвети, Сенбонзакура Кагейоши! - произнёс глубокий голос тайчо.
- На колени! - властно сказал Райзел, печально знакомым Ренджи жестом тайчо поднимая руку.

Вокруг одного закрутился розовый вихрь лепестков, второй окутался кровавым облаком.
Пугающе, до дрожи, похожие. Это глубже, чем внешнее сходство - родство рождённых в разных мирах и эпохах душ.
Всегда выполнять свой долг, пусть и через боль. Одинаковое совершенно стремление защищать тех, кто дорог...
Теперь уже, понимающе переглянувшись, вздохнули Франкенштейн и Ренджи.
Два зеркальных повелительных жеста - и страшное оружие, переплетаясь и образуя причудливые узоры, странно-прекрасное в своей смертоносности, волной накрыло квинси.

- Позвольте просить вас быть гостем в моём скромном доме.
- С благодарностью принимаю ваше учтивое приглашение.
Провожаемые ошалевшими взглядами, оба аристократа неспешно и с достоинством удалились в направлении поместья Кучики.

- О-бал-деть! - почесав в затылке, выразил общее мнение рыжий спаситель человечества.

...А две родственные души, так неожиданно повстречавшиеся, сидя друг напротив друга, уже отдав дань кушаньям и непременному чаю, даже не спешили заговаривать, наслаждаясь молчанием. Обоим молчание было привычным, но здесь оно было иным - каждый увидел и понял, что хотел сказать своим молчанием другой.
Потом нарушенное молчание плавно, незаметно как-то перетекло в неспешную беседу. Чуть мерцали загадочные алые глаза древнего существа, сидящего напротив Бьякуи и не прикладывавшего усилий, чтобы выглядеть кем-то иным - кто, как не шинигами, в душе которого немногим меньше горечи и тоски, сумеет понять его? И не возвести на пьедестал, чего он никогда не хотел, не любоваться с трепетом, как златокудрый демон, одевший добровольно на себя оковы ради одной его ласковой улыбки, - а принять и почувствовать его настоящего. Увидеть бездну веков - и не отшатнуться в испуге, а деликатно отступить, поняв.
Бьякуя вовсе не уверен был, что сумеет прожить столько, чтобы в глазах вот также отражалась вечность. Но знал, что прежде такого удивительного сродства не ощущал никогда.
Кажется, оба чувствовали сейчас одно - их встреча была правильной. Нужной зачем-то судьбе, которая порой бывает очень недоброй к своим детям.
Как ни странно, разговор вёлся на темы туманные и не столь важные, однако опять один прекрасно понимал, что на самом деле говорит другой.
Коснулся разговор и возможных способов влияния на чересчур ретивых помощников, смотрящих на начальство как на божество. Бьякуя посетовал даже на способность пресловутых помощников влезать в большие неприятности, откуда приходится их вытаскивать, на что получил понимающий наклон головы. О да, порой Райзелу казалось, хоть он и упрекал себя за это, что его Франкенштейн сам является ходячей неприятностью... а потому подобное и притягивается к городу и школе - полузабытые враги из прошлого, новые друзья, приносящие с собой новые-старые проблемы, неизменно заканчивающиеся немалыми разрушениями...
Теперь уже понимающе кивал Бьякуя.
Когда же беседа затихала на какое-то время, никто из двоих не стремился нарушить молчание - им не надо было слов, чтобы понять друг друга. И тишина, лишь изредка нарушаемая лёгким шорохом одежд, мягко окутывала комнату, смешиваясь с вечерним сумраком.

@темы: не моё, кроссоверы, Блич, фанфики, Ноблесс

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Название: Ночь
Автор: wandеring
Бета: Givsen
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Рукия/Ичиго
Жанр: гет, романтика, агнст, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл, 2стр.
Статус: закончен
Предупреждения: ООС
Размещение: с разрешения
От автора: И снова поклон Givsen и Эрроу без которых всё было бы трудно. И моему семейству за советы и поддержку)))
Дисклеймер: все права у Кубо, я героев люблю



Сон – поразительная вещь. Он дает человеку возможность летать, мгновенно перемещаться в пространстве, попадать в прошлое или будущее, создать новые вселенные. И, одновременно с этим, он отнимает силы настолько, что в реальности невозможно даже пошевелиться.

Все знают по каким причинам мы можем заснуть или отчего можем не спать, но никто не понимает, как именно мы засыпаем. Ведь даже если просто закрыть глаза, можно пролежать огромное количество времени, так и не поймав пресловутого Морфея, а можно внезапно отключиться, едва дав голове опору.

Ночь – самое удивительное время суток. Она загадочна и жутковата в своем непостоянстве, неотвратима, таинственна и очаровательна. Именно ночь может подарить нам отдых и долгий сон, а может отнять всякую надежду и на то, и на другое.

Как раз сегодня ночь решила, что Рукии не стоит спать.
Немного покрутившись на своем спальном месте в шкафу Ичиго, повалявшись в расслабленной позе на спине, потом свернувшись калачиком, сняв с себя одеяло и полежав на животе, Рукия поняла, что сегодня ей не уснуть.

Сон воина чуток и спугнуть его несложно, но сегодня его не было совсем. Думать ни о чем не хотелось, для этого и днем достаточно времени, поэтому нужно было срочно подыскать себе какое-нибудь занятие. Что-то вроде сходить попить на кухню, посмотреть в открытое окно или еще что-то подобное, но для этого ей сначала нужно было вылезти из шкафа.

Пару минут Рукии пришлось внимательно слушать тишину за дверцей, чтобы убедиться, что Ичиго спит.

Вот уж у кого со сном не было проблем! Стоило Куросаки опустить голову на подушку, как буквально через минуту раздавалось мирное посапывание, нарушаемое только редким скрипом кровати, когда он переворачивался.
Правда, сегодня почему-то он ворочался чаще, а точнее, беспокойно шевелился во сне.

Устав ждать, когда Ичиго затихнет совсем, Рукия все же отодвинула дверцу шкафа и тихонько опустила босые ноги на прохладный пол. Ощущение бодрости пробежало от ступней до самой макушки, заставляя поежиться.

Решив-таки спуститься на первый этаж, Рукия, мягко ступая на носочках, двинулась к двери, стараясь не задеть ничего в темноте. Это было нетрудно – круглая луна цвета белого золота светила в окно, наполняя комнату неярким спокойным светом. Рукии оставалось только пройти мимо кровати Ичиго и открыть дверь.

– М-м-м, – сонно завозился он и снова перевернулся на кровати.

«Блин, так и знала, что он проснется! Ну почему именно сейчас!» – мысленно выругавшись, Кучики уже начала было придумывать подходящее объяснение, когда вдруг услышала:

– Мама…

«Что?»

Еле слышное полусонное бормотание в тишине комнаты для нее прозвучало, как выстрел. Рукия, замерев, повернулась к спящему и, раздумывая, как поступить, прислушалась к тихому дыханию. Тот вроде затих, и Кучики, решив, что все улеглось, а может быть, ей даже послышалось, продолжила плавно двигаться к двери.

– Мам… Нет… Мама…

На этот раз Рукия отчетливо услышала мучительную тревогу, тихий стон и обернулась. Ичиго заметался на подушке и резко сжался в комок, подтянув колени к груди:

– Не надо… мама…

Обычно бесшабашный и безрассудно-смелый Ичиго сейчас был по-детски беззащитен, и это резануло Рукию не хуже занпакто.

– Ш-ш-ш, тише. – Прежде чем Рукия осознала свои действия, она уже присела на корточки в изголовье его кровати. – Ш-ш-ш…

«Что я делаю? Его надо просто разбудить. Что ему снится? Гибель матери?»

– Мама…

Голос спящего Ичиго прозвучал немного спокойнее, но все еще взволнованно и тревожно.

– Тише, все хорошо, – шептала Рукия бессознательно, борясь с желанием отвести с лица влажные рыжие пряди и провести ладонью по его щеке.

Такой Ичиго вызывал у нее…не жалость, нет. Скорее, желание успокоить, утешить, разбавить и сгладить его боль ласковым прикосновением. И Рукия, решившись, подушечками пальцев убрала волосы со лба и тихонько положила ладонь на его руку, сжавшую подушку.

– Мама… Прости…

– Тише, тише…

Её губы сами шептали слова, пока Рукия пыталась разобраться в мыслях и затолкать подальше непрошеные взбудораженные чувства, которые почему-то очень смущали.

«Нет, все же надо его разбудить. Вот только как?»

Рукия представила себе недоумение Куросаки, который, проснувшись, увидит ее рядом, и даже усмехнулась. Напугать или смутить Ичиго вряд ли представляется возможным – в отношениях он абсолютный тормоз и ничего «такого» не подумает. Скорее всего, он просто удивится, что Рукия здесь, и тогда придется придумать подходящий под ситуацию повод.

Ну не делать же, в самом деле вид, что появился пустой?! Нет, побродить по ночным улицам Рукия как раз была бы непрочь, но только не с Ичиго, который будет носиться по городу с мечом в поисках возможной схватки.

Более подходящего разумного объяснения в голову не приходило, а рассказывать настоящую причину Рукия не собиралась. Наверное, даже хорошо, что Ичиго не просыпался: разговор о матери в любое время будет некстати, если его до сих пор по ночам мучают кошмары.
Похоже, ей ничего другого не оставалось: она посидит так тихонечко, пока он не успокоится, а потом уйдет.

Будто прочитав её мысли, Ичиго пошевелился и, отпустив подушку, горячими пальцами ухватил ее за руку. Распахнув глаза от неожиданности, Кучики вздрогнула и, наклонившись поближе, внимательнее всмотрелась в его лицо.

Спит.

У нее возникло ощущение, будто она сама только что проснулась – прикосновение Ичиго как будто выдернуло ее в реальность. Или создало новую.
Секундная растерянность Рукии сменилась спокойствием, нарушаемым только непонятным волнением, идущим от сжатой ладони. Что ж, сейчас точно не получится уйти.
Ичиго опять тихо застонал во сне, заставив Рукию прошептать:

– Тише, все хорошо.

До сих пор ей как-то не приходило в голову рассмотреть Ичиго поближе, да и поводов, казалось, не было. Но теперь, когда его пальцы крепко держали ее ладонь, она воспользовалась возможностью внимательно изучить каждую черточку знакомого лица. Благо, лунный свет, мягко освещавший комнату, позволял это.

Вечно взъерошенные рыжие пряди. Брови, сведенные к переносице, глаза закрыты. Рукии очень захотелось разгладить эту вечную складку его сдвинутых бровей, но она удержалась.

«Какие длинные у него ресницы, любая девчонка позавидует».

Плавная линия щеки и твердая линия подбородка.

«У его губ удивительно нежный изгиб».

Откуда это желание провести по ним пальцами?
Горькая складка у краешка его рта постепенно разгладилась, снимая напряжение с его лица. Даже линия бровей стала мягче.

Будто почувствовав её взгляд, Ичиго шумно вздохнул и отвернулся, не выпуская её руки. Сейчас ей был виден его профиль.

«Ичиго такой… красивый», – мелькнула у Рукии неожиданная мысль, и внутри стало почему-то тепло.

«Что?! О чем ты думаешь?!»

И снова, будто отвечая на ее мысли, Ичиго пошевелился, разомкнул губы и с них сорвалось:

- Рукия…

Внутри все оборвалось, оставляя чувство пустоты, но глаза Ичиго по-прежнему были закрыты, а лицо оставалось спокойным.

Он произнес ее имя во сне.

Осознание этого пришло к Рукии постепенно, вытесняя холодок испуга горячей волной смущения.

- Тише… – Привычный шепот легко сорвался с ее губ, пока до ее сознания доходило, что у нее горят щеки.

«Что происходит?»

- Рукия… – Очень тихое, снова едва различимое в тишине слово как будто стерло с лица Ичиго последние следы волнения, на нем даже легкая улыбка появилась на мгновение. А может, Рукии это только показалось.

Давно забытые, а может, и никогда прежде не испытанные чувства заставили Кучики замотать головой. Потом, опомнившись, она глянула на Ичиго – не разбудила ли?

К счастью, нет, но находиться рядом с ним сейчас было настолько неловко, что она тихонечко, но решительно высвободила ладонь из его пальцев, облегченно вздохнула и легкими шагами быстро подошла к двери.
Уже взявшись за ручку, Рукия обернулась, сама не понимая, зачем: то ли для того, чтобы убедиться, что Ичиго спит, то ли для того, чтобы полюбоваться на него.
Спускаясь по лестнице, она, наконец, тихо засмеялась.

«Вот так вот, Рукия».

Совершенно точно из всех ее бессонных ночей эта была самой необычной, потому что подарила ей надежду на счастье.

@темы: ИчигоРукия, Кучики, Блич, фанфики, в обзоры

---

Эр - для тебя, как и обещала) "Чай"

Название:Чай
Автор: wandering
Бета/гамма: Givsen
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Бьякуя/Хисана
Жанр: гет, романтика, флафф
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл, з стр.
Статус: закончен
Предупреждения: ООС
Размещение: с разрешения
От автора: Givsen и Эрроу в благодарность за пинки и поддержку)))
Дисклеймер: Все права у Кубо, я мимо проходила )


Едва слышно отодвигаются седзи, тихо шелестит юката, и на пол рядом с низким столиком для письма мягко опускается поднос с чайными принадлежностями.
Рядом с подносом неслышно садится маленькая хрупкая женщина и замирает, сложив руки на коленях.

На подносе чайник, цветочный настой, одна чашка для чая и маленькая тарелка со сладостями. Чашка – для него, сладости – для неё. Детскую тягу к вкусностям она не может преодолеть со дня их свадьбы.

Хозяин кабинета, работающий за столом, ещё до движения сёдзи знает, кто собирается войти. Он никак не препятствует этому, ведь позволение тревожить его во время работы распространяется только на эту маленькую женщину, его жену.

Но сейчас он не рад даже её присутствию, ибо совсем не желает переваливать на худенькие плечи всю тяжесть сегодняшнего дня. Поэтому он сосредоточенно продолжает водить кистью по бумаге, стараясь ничем не выдавать своего напряжения и усталости.

У него это прекрасно получается, только спина, пожалуй, слишком прямая, губы сжаты сильнее и морщинка между бровей чуть глубже. Сторонний наблюдатель, пожалуй, и не заметил бы никакой разницы, но для любящего взора женщины, севшей рядом, всё открыто, как на ладони.

Она любуется работающим мужем, и в её ласковом задумчивом взгляде сквозит беспокойство. Крайне редко ей приходится злоупотреблять позволением входить к нему в любое время, но сегодня, похоже, тот самый случай. То, как упорно Бьякуя не замечает её присутствия, объясняет ей всё лучше любых слов: собрание клана прошло для него крайне напряженно.

Из перешептываний слуг она поняла, что муж в очередной раз распутал и остановил какую-то интригу, связанную с распределением земли и власти, и, видимо, теперь опасается последствий. Совершенно точно он не захочет говорить с ней об этом.

Всегда нежный, внимательный и заботливый муж тщательно старается уберечь её (так ему кажется) от ненужной информации и излишних волнений.
Хисана тихонечко вздыхает – Бьякуя никак не может понять, что ей тяжело даже просто видеть его таким.

Прошло уже больше года со дня их свадьбы, а он так и не привык рассказывать ей обо всем, делиться тем, что тяготит его. Хотя сам в своё время приложил немалые усилия к тому, чтобы Хисана доверяла ему и не боялась делиться своими проблемами.

Её взгляд продолжает следить за четкими, выверенными движениями красивых рук, а мысли уносятся в тот день, когда она первый раз попала в этот кабинет.



На следующий вечер после того, как Бьякуя привел Хисану в поместье, она заплутала во множестве коридоров и комнат. Отчаявшись, она открыла первые попавшиеся сёдзи, за которыми горел свет. И увидела прямую спину работающего за столом самого хозяина дома.

Не успев извиниться, она услышала глубокий, спокойный, но до дрожи холодный голос:

– Я просил не беспокоить меня.

Покрывшись мурашками от пяток до макушки и пролепетав «простите, Кучики-сама», Хисана резко задвинула сёдзи.

– Постой. Я не думал, что это ты. Входи, – раздался из-за закрытой перегородки все тот же голос.

Ей показалось или он чуть дрогнул и смягчился?

Хисана всё никак не могла привыкнуть к тому, как быстро Бьякуя мог перейти от неприступной холодности к вниманию и ласковой заботливости.
Войдя и снова задвинув сёдзи, она села на пол рядом с дверью.
Бьякуя обернулся:

– Нет, не там. Сядь, пожалуйста, рядом. Ты искала меня?

На сей раз в низких бархатных интонациях не было и намека на холодность, а во взгляде сквозила только мягкость. И все же это не помешало Хисане рассмотреть усталость и тщательно скрываемую горечь.

– Да, Кучики-сама. Нет, Кучики-сама, я заблудилась. – Она поспешила выполнить его просьбу, опускаясь рядом и удивляясь про себя тому, что этот незнакомый человек понятен ей. Казалось, она могла даже уловить и прочесть каждое движение его души.

– Прошу тебя, зови меня по имени. – В этот раз горечь в его голосе была уже ничем не прикрыта, и Хисана вдруг не просто поняла, а всем существом ощутила, как трудно приходится этому гордому, красивому и богатому, но, как она уже успела заметить, совершенно одинокому человеку.

– Да… Бьякуя… сама… – с трудом прошептала Хисана и тут же почувствовала, как он взял её за руку и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони.

Эта неожиданная ласка заставила её сердце замереть, а в душе поднялось сильное желание ответить, провести рукой по его склоненной голове, по волосам цвета воронова крыла, но она боялась даже пошевелиться, отчаянно смущаясь и краснея.
Как от неопределенности своего статуса, так и от осознания того, что она находится в полной власти этого человека.

Это не было неожиданно, висело в воздухе, но она вздрогнула, когда он слегка притянул её к себе… и уткнулся лбом ей в плечо. Хисана испуганно замерла и тут же услышала:

– Чуть-чуть… совсем немного… можно? – едва слышно произнёс он.

То, что родилось в её душе в тот момент, было весьма трудно описать словами.

Её душа рванулась навстречу этому человеку так, что в груди стало больно, а в глазах защипало.
Стало неважным всё, кроме этого беззащитного, робкого мальчика, скрывающегося в невозмутимом, неприступном аристократе.

С самой первой их встречи, когда прошел первый испуг и ошеломление от его красоты, Хисане хотелось только одного: приласкать и согреть этого внешне холодного главу могущественного клана, который оказался внутри таким уязвимым.

И сейчас она сделала то, чего так желало её сердце: легко, почти невесомо провела ладонью по его волосам.

Бьякуя будто очнулся от этого прикосновения, взял её за руки, сложил их вместе – одну поверх другой – в своей ладони, снова прижался губами, потом поднял голову и улыбнулся:

– Тебе пора спать, Хисана. Я провожу.

– Хорошо, Кучи…– Она наткнулась на почти умоляющий взгляд. Кто поверит, что он умеет и так смотреть? – …Бьякуя-сама. – Хисана опустила взгляд, не в силах выдержать неожиданное сияние, вспыхнувшее в его глазах, и испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что приходится уходить.

С того самого вечера, когда их глаза встречались, в них появлялось одинаковое выражение понимания и легкой улыбки, создающее какую-то общую тайну.
Только потом, много позже, Хисана узнала, что в тот самый день Бьякуя выдержал целую битву со знатью и практически подавил бунт после того, как объявил, что собирается жениться на ней.



Очнувшись от воспоминаний и вновь посмотрев на продолжающего писать мужа, Хисана тихонько встает и присаживается позади Бьякуи. Теперь она знает, что делать.

Мягко проведя по волосам, слегка перебирая их, она аккуратно выплетает кенсейкан. При первых её движениях кисть в руке Бьякуи замирает, потом чуть вздрагивает и спустя несколько мгновений плавно ложится на стол.

Поколебавшись несколько секунд, он закрывает глаза и чуть откидывается назад, слегка запрокидывая голову. Улыбнувшись, Хисана заканчивает с волосами, приобнимает мужа за плечи, целует его в висок и, прижавшись своей щекой к его щеке, спрашивает:

– Чаю?

Бьякуя молчит, всё ещё не открывая глаз, потом глубоко вздыхает.
Хисана присаживается сбоку, прижимается к нему и, обнимая руками за талию, щекой прижимается к его плечу:

– Пожалуйста… Бьякуя-сама.

Молчание.

– Ну, пожалуйста! Бьякуя-сама!

– М? Просто Бьякуя…

Теперь уже молчит Хисана, собираясь с силами сказать невозможное, то, что произносится лишь в сокровенные минуты. Краснея, шепчет:

- …Бьякуя…

Он приоткрывает глаза, чтобы увидеть её пунцовые щеки и, чуть улыбаясь, вновь опускает ресницы.

- Убедила…

Но Хисана не отпускает его, наоборот, обнимает сильнее и улыбается. Они сидят так некоторое время, слушая тишину и биение собственных сердец, пока Бьякуя снова не вздыхает, теперь уже легко:

– И где же чай?

– Ах, да…

Хисана вскакивает и быстрыми, плавными движениями передвигает на подносе посуду.

Он с улыбкой смотрит, как жена наливает чай, попутно откусив кусочек сладости, и чувствует, как всё невесомей становится груз ответственности на плечах, а из сердца уходит тяжесть.

Хисана аккуратно подает чашку ему в руки, и Бьякуя невольно морщится, отхлебнув почти холодный напиток.

– Ох, я принесу кипяток! – Хисана снова вскакивает и замирает, ощутив на запястье захват его тонких, но сильных пальцев.

– Не нужно… Побудь со мной…

Бьякуя тянет её вниз, сажает себе на колени. Выражение его глаз в этот момент трудно прочесть, но она чувствует, что уже не работа и не дела клана владеют его вниманием. Хисана поворачивает к себе его лицо ладошкой, быстро целует в уголок красивых, четко очерченных губ, потом устраивается поудобнее, кладёт голову ему на грудь и начинает тихонечко напевать какую-то детскую колыбельную.

– Хочешь меня усыпить? – В интонациях его голоса слышна улыбка. – Ничего не выйдет…

Он мягко поднимает за подбородок её лицо и целует с нежностью, всё сильнее прижимая к себе.

Тихий вечер плавно переходит в звездную, манящую и загадочную ночь.

@темы: Кучики, Блич, фанфики, князь, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

"Одна боль на двоих"

Надо же, спустя девять месяцев я выяснила, что эта работа была написана под впечатлением от работ Pixie. Наверное, я так прониклась, что не заметила, как позаимствовала у неё и образ мыслей и даже целые фразы. Пусть читающий не сочтет это плагиатом - у меня не было желания присвоить хоть что-то себе, разве только подражать. Хотя мой текст весьма далек от совершенства, и тем более, от творчества Pixie, пусть он тоже будет посвящен памяти замечательного автора.

Название: Одна боль на двоих
Автор: wandering
Бета: Аля Гетто
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Бьякуя/Хисана, Рукия
Жанр: гет, агнст, романтика, драма
Рейтинг: PG-13
Размер: мини, 15стр.
Статус: закончен
Предупреждения: смерть персонажа, AU, ООС
Размещение: с разрешения
От автора: Поклон Givssеn и Эрроу - без которых сего творения бы не случилось и не опубликовалось.
И моему семейству за советы и поддержку)))
Дисклеймер: все права у Кубо, я только слова подбираю.

Старинное поместье. Главный дом. Небольшая комната в дальнем левом крыле, ближайшая к небольшому живописному пруду. Закрытые сёдзи. Футон. Хрупкая и слишком бледная женщина лежит под одеялом. Она что-то тихо говорит, и видно, что силы покидают её. Сидящий рядом мужчина держит её за руку.

Хисана. Его маленькая хрупкая девочка. Родная. Любимая. Единственная.

Её слова переходят в шёпот, она снова поднимает на него глаза фиалкового цвета и пытается улыбнуться в последний раз.

Больше, чем подруга; больше, чем жена. Часть его самого.

В её глазах нежность, любовь, благодарность, сожаление и смирение. Жизнь тихо покидает её.

Мужчина прижимает бледную тонкую кисть к губам и застывает, неотрывно глядя в её лицо, как будто хочет взглядом передать хоть частичку жизни.

Это конец.

Он не плачет, не кричит. Просто не отрываясь смотрит, не желая отпускать её руку. Не желая двигаться, не желая дышать, не желая жить.



Лейтенант шестого отряда Кучики Бьякуя почти справился.

Почти.

Сейчас глядя пустыми глазами на застывшее любимое лицо он поймал себя на том, что внутри нет ни единого чувства и ни единой мысли. И в ту же секунду боль обрушилась такой сильной волной, что он, бывалый и опытный воин, со стоном согнулся пополам.

Душевная боль ранит сильнее и беспощаднее. И Бьякуя, не проигравший ни единого сражения, сдался.

Не разгибаясь и не выпуская руки Хисаны он упал рядом с ней и провалился в беспамятство.



Гордость и надменность – эти отличительные черты всех членов семьи Кучики были присущи Кучики Бьякуе больше, чем кому-либо из них. Награждённый с рождения многими талантами, сильнейший из многих поколений клана, ко всему прочему он был ещё и красив.
Высокий, стройный, изящный. С удивительно тонкими чертами лица, словно вырезанными искусным талантливым резчиком; иссиня-чёрными волосами и внимательными, глубокими, словно озёра, с видимым спокойствием на поверхности, серыми глазами.
Изящество, присущее аристократии, проглядывало во всём: от тонких пальцев рук до отточенных движений.

Но несмотря на своё утончённое благородство Кучики был отличным воином, обладающим твёрдой рукой и несгибаемым духом. В сражениях он не терял хладнокровия, хотя себя не щадил и выбирал самых сложных противников, не давая ни себе, ни им не только сражаться вполсилы, но и расслабиться хоть на мгновение.
Он обладал одним из самых красивых и смертоносных занпакто, и научился обращаться со своей силой чуть ли не раньше, чем взял в руки меч. Бьякуя умел упорно трудиться и достигать нужных результатов во всём, за что брался, будь то каллиграфия, изучение истории клана, пение, игра на музыкальных инструментах или владение мечом. Рассудительный, сдержанный и спокойный – его рано приучили к тому, что нужно владеть собой при любых обстоятельствах. Для управления кланом от него требовалось много выдержки.

От него исходило ощущение твёрдой и надёжной силы, на которую хотелось, и можно было положиться.

Его уважали, перед ним склонялись, может, даже завидовали и держались на расстоянии. Для Бьякуи это должно было стать и стало привычным. Хотя «привычное» вовсе не означает «желаемое». Но что значат желания для того, кто обязан ставить на первое место долг, а на второе – закон? Для него и на третьем вряд ли стоял он сам, отодвигая мечтания и порывы, а потому делая недоступным и непонятным для обычных людей.

Поэтому именно от него, казалось бы, высокомерного и холодного наследника и будущего главы клана Кучики, никто не ждал такого странного и необычного поступка.



Когда они вошли в главный дом – благородный господин и худенькая руконгайская замарашка – никто не посмел задавать вопросы.

Бьякуя, заметив несколько недоумённых взглядов, прикрыл глаза и, не повышая голоса, спокойно приказал:

– Переодеть и накормить.

– Ничего не бойся, – добавил, повернувшись к Хисане. Смущённая, притихшая, она только кивнула в ответ.

– Я буду в саду, – бросил Бьякуя слугам, уходя. Сейчас ему очень нужно было подумать.

Была весна, время цветения сакуры. Сад стоял в цвету, и от обилия лепестков казалось, что всё вокруг окрашено во множество оттенков розового: от почти белого до ненасыщенного красного. Всё это в сочетании с голубым небом и тёплым весенним солнцем создавало ощущение торжественного праздника, даря предвкушение чего-то волнующего и необычного.

Неспешно ступая по тропинке, ведущей вглубь сада, и любуясь на всю эту красоту Бьякуя пытался понять, что же так зацепило его в этой девушке, что он, повинуясь внезапному порыву, забрал её с собой.

Он представил, какой переполох творится в поместье, как сейчас шушукаются слуги, и какой недовольный взгляд у управляющего, узнавшего о неожиданной гостье. Представил, как отнесутся к известию вассалы…

Но сейчас всё это было неважно. Сначала нужно попытаться объяснить хоть что-то самому себе, хотя бы найти причину и решить, что делать, а потому мысли вернулись к той, из-за которой и началась эта суматоха.


Кучики увидел её, возвращаясь из Руконгая. Отпустив патрульную группу и всех офицеров, лейтенант шестого отряда решил позволить себе немного пройтись.

Нежные краски дикой весенней природы завораживали Бьякую даже больше, чем ухоженный сад поместья. Правда, в этот раз полюбоваться кусочком природы на берегу реки ему так и не удалось, хотя открывшаяся картина тоже привлекла его внимание.

На довольно высокой от земли и не очень прочной ветке раскидистого дерева сидела девчушка, прижимающая к себе маленькую зарёванную девочку. А под этим самым деревом галдела стая подростков с палками в руках и явно не самыми дружелюбными намерениями.
Девочки сидели достаточно высоко и, судя по тому, как устало прижималась к стволу та, что постарше, довольно давно. Малышка просто ревела в голос, почти перекрывая гул раздражённых мальчишеских голосов. Руконгай не терпит слабостей, а сидящие на дереве были слабее группы внизу. Парни вели себя агрессивно: некоторые пытались добросить до девчонок палки; а один из ребят – тот, что был повыше – подсаживал себе на плечи худенького паренька, чтобы дать тому возможность залезть на дерево. Выкрики снизу становились всё яростнее и свидетельствовали о том, что временная невозможность достать беглянок приводила парней в бешенство, и отступать они не собирались.

Прежде чем Бьякуя сам осознал это, он уже двигался к злополучному дереву, лишь слегка выпустив реяцу, которая всё же прошлась подобно яростной волне. Подростки бросились врассыпную, и девчушка постарше облегчённо вздохнула, а младшая от неожиданности перестала орать.

Подойдя к дереву поближе Бьякуя поднял руку и проронил:

– Отпускай её, я помогу.

Лейтенант и сам не очень понимал, зачем делает это, но начатое нужно доводить до конца. Так его учили, и так он объяснил свои действия самому себе.

После секундного размышления старшая кивнула и, что-то шепнув зарёванной малышке, стала помогать той спуститься на ветку пониже. Когда старшая спускалась сама, то тщательно придерживала свои лохмотья, почему-то постоянно косясь на Бьякую.

Заплаканная малютка исчезла, стоило ему поставить её на землю, а худенькая оборванка не стала дожидаться, когда внезапный помощник вновь поднимет голову и, спрыгнув на землю, молча встала перед ним, не поднимая глаз. Похоже, убегать она не собиралась.

Окинув её взглядом, Бьякуя понял, что ошибся в определении возраста, потому что перед ним стояла уже вполне взрослая девушка. Короткая стрижка и испачканное лицо, невысокий рост и стройная фигура – всё это создавало впечатление детской хрупкости и беззащитности.

Зазвучавший голосок был под стать: негромкий, журчащий, как лесной ручеёк.

– Благодарю, господин шинигами, – девушка подняла на него взгляд: спокойный, немного отрешённый, с лёгким вызовом.

По непонятной причине у лейтенанта перехватило дыхание, но он постарался не обращать на это внимания, и продолжал внимательно разглядывать незнакомку. Хотя девушка, наверное, и не догадывалась, что за этим внешне невозмутимым и спокойным взором кроется интерес, цепко подмечающий каждую деталь. Её взгляд за отрешённостью скрывал усталость и готовность принять любой исход, а за спокойствием – сознание собственной слабости, вызов же просто был предназначен как отвлекающий на себя манёвр, столь чужеродным, не свойственным ей он казался.

«Она думает, что я нападу, после того, как помог. Осталась, чтобы малышка успела скрыться», – неожиданно понял Бьякуя и потому спросил:

– Эта девочка – твоя сестра?

Девушка почему-то вздрогнула, в глазах мелькнуло удивление и, ему показалось, боль, но она тут же опустила взгляд.

– Нет, господин шинигами. Я не знаю эту девочку, просто хотела помочь ей спрятаться от опасности. Но у меня плохо получилось.

Говорила она спокойно, но голос дрогнул, и в нём прозвучала печаль. И ещё Бьякуе показалось, что девушку оставили последние силы. Почти в ту же секунду она пошатнулась и опёрлась рукой на ствол дерева.

– Ты голодна?

Кучики мог бы и не спрашивать, в этом районе Руконгая царила полная нищета, что и подтверждал весь внешний вид девушки.

Такого вопроса она, похоже, не ожидала, потому что с удивлением посмотрела на него… и вдруг улыбнулась. Каким-то непостижимым образом в улыбке одновременно отобразились смущение, благодарность, несогласие, а в глазах появилась нежность.

В эту секунду время и пространство для Бьякуи замерли.

На ум пришло почему-то с равнение с цветком, выросшем среди камней: настолько удивительным было в ней сочетание хрупкости, какой-то усталости, почти надломленности и непонятной силы. Неизвестной для него и неопасной силы, согревающей пространство вокруг.

Кучики вдруг понял, что когда уйдёт, часть его души так и останется стоять здесь, под этим деревом, глядя на девушку с фиалковыми глазами и невыразимо тёплой улыбкой.

– Вы не должны… Вы и так уже помогли. Не нужно, господин шинигами… – она попыталась поклониться, но снова схватилась за дерево и опять смутилась под его пристальным взглядом.

А Бьякуя продолжал молча смотреть, не в силах отвести от неё глаз. Как удаётся этой худенькой, едва стоящей на ногах девушке, улыбаться ему – совершенно незнакомому человеку – так ласково и нежно? Она ведь почти напугана, совершенно беззащитна перед ним и хорошо понимает это. И как она смогла сохранить такую улыбку, живя в Руконгае?

Даже в его мире ему давно никто так не улыбался. Откуда-то возникло желание защитить эту девушку, так похожую на маленький полевой колокольчик.

Его размышления были прерваны тихим голосом:

– У Вас кровь, господин шинигами, нужно перевязать, – девушка, неожиданно шагнув к нему, достала из-за пазухи чистый лоскут, видимо, заменявший платок и попыталась взять его за руку. – Наверное, Вы поранились, когда снимали девочку с дерева?..

Бьякуя вздрогнул от прикосновения и, отдёрнув руку, произнёс:

– Не стоит.

Помимо его воли, голос прозвучал жёстко и холодно. Бьякуя не хотел оттолкнуть или напугать её, но это внезапное прикосновение электрическим разрядом прошлось по коже и мягко стукнуло где-то в горле. Подобная реакция удивила его ничуть не меньше, чем её попытка приблизиться.

– Простите меня, господин шинигами. Я не должна была…

Глядя на то, как она съёжилась и отступила назад, Бьякуя почувствовал, что в груди что-то защемило. Нестерпимо захотелось вернуть её улыбку, доверие и ту лёгкость, с которой она шагнула к нему.

При всей своей робости девушка обращалось к нему без подобострастия или страха, а как со старым хорошим знакомым. То, как легко она перешагнула границы, которые не могли перейти другие, по непонятной причине очень понравилось Бьякуе. Кучики не мог избавиться от ощущения, что она помогла ему прикоснуться к какому-то другому миру, в котором тепло и хочется доверять друг другу.

Сейчас, глядя на это слабое, беззащитное создание, Бьякуя совершенно не мог понять, откуда она берёт силы сочувствовать незнакомым людям, как той незнакомой малышке, и радоваться таким мелочам, как вопрос о еде, но ему безумно захотелось сохранить всё это.

Решение пришло внезапно.

– Пойдём со мной, – Бьякуя даже удивился, с каким трепетом ждал от неё ответа.

Девушка молча, внимательно, очень пытливо смотрела ему в глаза.

Он так же молча и неожиданно для себя – не первый раз за этот день! – протянул ей руку.

Вовсе не голос, привыкший повелевать, и не властный взгляд заставили девушку принять решение. Было что-то такое в мужчине, стоящим перед ней, что заставляло забыть себя и последовать за ним. Поколебавшись ещё мгновение и вздохнув, как будто собираясь прыгнуть в омут с головой, она шагнула вперёд, схватив его за широкий рукав, будто маленький ребёнок. Притронуться к его руке снова она не посмела.

– Как твоё имя?

– Хисана, господин шинигами.

– Подойди ближе и держись за меня.

Жгучее желание удивить девушку пересилило его обычное хладнокровие и Бьякуя, взяв её за руку, сорвался в шунпо.


Почему же она согласилась пойти с ним? И как поступить дальше?

Стоя в саду под цветущими деревьями он всё ещё не мог найти ответы.

Всегда собранный, сейчас Кучики пребывал в каком-то радостном смятении. Почувствовав её присутствие, он обернулся. Внезапно налетевший ветерок устроил снегопад из лепестков сакуры, и в этом розовом снегопаде стояла девушка. Совсем не знакомая, учитывая умытое лицо и чистое кимоно. Знакомыми были только глаза, но теперь это были очень испуганные фиалковые глаза.

Бьякуя подошёл ближе. Впервые за долгое время он не следил за словами, говорил то, что чувствует:

– Не бойся. Я не обижу тебя. И никому не дам обидеть, Хисана.

Услышав своё имя, девушка как будто очнулась и попыталась улыбнуться. Наверное, он всё же сказал нужные слова, потому что испуг в её глазах сменился робкой надеждой.

А Бьякуя чувствовал себя словно во сне. Шагнув, он взял Хисану за руку и прижал к губам тонкую кисть. Для него это была излишняя вольность, но сейчас он не мог поступить по-другому. Выпрямившись и посмотрев ей в глаза, Бьякуя увидел, наконец, такой желанный им, удивлённый, всё ещё смущённый, но становящийся нежным взгляд. И снова почувствовал, как ему становится тепло.

Видимо это отразилось в его глазах, потому что на лице девушки тут же вспыхнула радость и она, наконец, по-настоящему улыбнулась. В этот момент, глядя на Хисану, Бьякуя понял, что не хочет, да и не сможет отпустить её. Никуда. И никогда.

"Свадебный наряд Бьякуи и Хисаны"

Когда Бьякуя внезапно женился на нищей никому не известной девчонке из Руконгая, это прозвучало как гром среди ясного неба. Лишь немногие знали, что надменный аристократ, глава одного из четырёх кланов, пошёл против семьи и против закона, чтобы жениться на этой беспризорнице.

По Сообществу забродили разные слухи, обсуждающие эту свадьбу: одни говорили, что это – политический ход, другие – что прихоть и блажь. У кого-то новость вызвала недоумение, у кого-то – презрение, у кого-то – зависть. Новость обсуждалась долго, но со временем слухи поутихли; всё улеглось.

Только те, кто видели Бьякую с Хисаной вместе, поражались, насколько тот изменился. Рядом с ней вся его надменность исчезала, рядом с ней его видели улыбающимся, рядом с ней его холодная неприступность обретала оттенок мягкости.

Руконгай складывал про чету Кучики сказки. Их заслуженно считали самой красивой парой во всём Сообществе Душ. И если Бьякуя был холодной и неприступной луной, то Хисана была его солнцем. Маленьким, домашним, тёплым солнышком, принадлежавшим только ему.


***
Подперев голову рукой он лежит на полу и с улыбкой смотрит, как она ест. Её смущает его взгляд, она краснеет, зовёт присоединиться к трапезе, но он отнекивается и продолжает наблюдать.

Не выдержав торжественности, с которой проходили обычно в поместье все завтраки, обеды и ужины, и своего неумения себя на них вести, Хисана попросила разрешения поесть в своей комнате. Не зная, что ответить, Кучики только повёл плечом: мол, традиции есть традиции. Истолковав этот жест по-своему, утром к завтраку Хисана не явилась. Удивлённый и немного раздосадованный этим, он пришёл за ней сам. И застал Хисану за готовкой. В ответ на недоумение с его стороны последовали её сбивчивые объяснения.

Глядя на то, как от смущения у неё розовеют щёки, как дрожат опущенные ресницы, как теребят тонкие пальчики ткань юкаты, Бьякуя понял, что хочет остаться.

И остался.

Удивляясь самому себе, лёг на пол и стал наблюдать за готовкой. Пока Хисана готовила и накрывала на стол, Бьякуя не переставал удивляться тому, что, оказалось, просто смотреть на неё – это тоже своего рода пища.

Когда Хисана позвала его за стол, Бьякуе совсем не хотелось прерывать только что открывшееся удовольствие, и он настоял, чтобы она приступала одна. Уж что-что, а повелевать он умел. Да Хисане много и не требовалось – легко сведённые даже в шутку брови были для неё достаточным основанием для послушания.

И вот теперь Хисана сидела за столом одна, уже пунцовая от его пристального взгляда. Наконец, она не выдержала, вскочила и, обхватив своими тонкими руками его предплечье, потянула к столу. Бьякуя улыбнулся. Её попытки поднять его равносильны попыткам ласточки сдвинуть скалу. Но он уже успел проголодаться, а потому подчинился.

Усевшись за стол, Бьякуя замер в ожидании. Палочки были приготовлены только для неё. Похоже, что сюрпризы для него самого на сегодня ещё не закончились, и его обычная сдержанность по какой-то причине не срабатывала: немного боясь спугнуть Хисану, он прикрыл глаза… и попросил покормить его. Она помедлила секунду, удивлённо глядя на него, потом шепнула «хорошо» и взяла палочки.

Воздух вокруг них заискрился, и не только от неловкости, но Хисана быстро превратила завтрак в игру: буквально через пару минут они оба уже смеялись и кормили друг друга по очереди.

Между ними никаких границ: ни страха, ни сожаления. Только радость оттого, что они вместе, и ощущение счастья.

Оба знали, что это только начало и он не раз ещё найдёт предлог, чтобы позавтракать или поужинать вдвоём. А Хисана с радостью поддержит его и будет удовольствием готовить для них, чтобы увидеть, как ребячится Бьякуя, хотя бы ненадолго снимая с себя груз ответственности.
***


Известие о болезни Хисаны для Бьякуи стало потрясением. Наплевав на все условности и семейные понятия о приличиях, он взял на себя заботу о больной жене. Даже когда стало понятно, что лучшие лекари четвёртого отряда не в силах помочь ей, надежда всё ещё не покинула его. День за днём ухаживая за угасающей Хисаной, он изо всех сил сохранял спокойствие, ничем не выдавая притаившегося отчаяния.

Приносил лекарства от капитана Уноханы, запретил ей готовить, укладывал днём спать, как маленького ребёнка, читал книги вслух, дарил её любимые цветы и всячески баловал, стараясь вызвать улыбку на бледных губах жёны.

Когда Хисана ослабла совсем, выносил на руках к пруду. В ту самую беседку, в которой они раньше так любили проводить вечера, а иногда и ночи, наблюдая за звёздным небом.

Бьякуя устраивал Хисану в лёгкое деревянное кресло, подоткнув плед, садился у неё в ногах и, спрятав маленькую ладошку в своей, говорил. Делился новостями за день, рассказывал о местах, в которых бывал, о смешных и не очень историях с офицерами, иногда о схватках с пустыми. Об истории клана, о прочитанных книгах, о музыке, о Сенбонзакуре. С женой он мог говорить о чём угодно. Хисане можно было даже пожаловаться, с ней не нужно было носить маску сдержанности и тщательно подбирать слова.

Хисана слушала его низкий, глубокий голос и улыбалась, иногда поправляя несуществующую, якобы выбившуюся из кенсейкана прядку волос цвета воронова крыла и поглаживая пальцами свободной руки его руку. Тогда Бьякуя замолкал и поворачивался к ней, а она проводила тонкими пальцами по его щеке. Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока он не выдерживал и не утыкался лицом ей в колени. А она наклонялась, обхватывала ладонями его голову и, прижимаясь губами к волосам, пыталась успокоить, избавить от муки, забрать его скрытую ото всех боль или хотя бы разделить её на двоих.

И начинала говорить.

Вспоминала о времени, когда они встретились. Рассказывала о том, как боялась его. О своей юности и жизни до него. О вечном голоде и драках, о бесконечных синяках и ссадинах. О жестокости и выживании. О горе и смертях. И о том, как полюбила его. И как была счастлива с ним. Пять лет счастья. Ничтожно мало и бесконечно много.

Хисана давно смирилась. Она считала, что слишком много счастья им двоим было отпущено. Чрезмерного счастья. Взаимности. Понимания. Любви.

Она вычерпывала горечь со дна его души, наполняя благодарностью за то, что они каким-то чудом встретились и остались вместе. Хисана утешала его, пока Бьякуя не поднимал голову и его взгляд не прояснялся.

Она утихомиривала его тщательно скрываемое отчаяние, пряча свою собственную боль оттого, что ей снова придётся бросить ещё одного любимого человека.

Хисана никак не могла простить себе, что бросила младшую сестрёнку и считала, что не имеет права быть счастливой. Она корила себя за то, что не нашла её; считала, что вполне заслужила смерть и больше думала о том, каково приходится девочке сейчас, если та всё ещё жива.

Однажды она рассказала Бьякуе об этом, тщательно сдерживая слёзы. Он помнил обо всём и знал о её чувствах, неизменно помогая во всех её поисках. Когда-то Хисана верила, что обязательно найдёт сестру, но теперь надежда гасла с каждым днём. И вот теперь она просила, вернее, брала с Бьякуи обещание, что он продолжит искать девочку.

Это было так похоже на Хисану – даже на пороге смерти думать не о себе – в порыве желания успокоить её, Бьякуя, крепко прижав к себе, пообещал, что найдёт сестру, сколько бы усилий на это ни потребовалось.

Хисана напомнила ему об этом в ТОТ самый день, тем самым стихающим шёпотом, попросив выполнить обещание.



Следующие несколько дней, да и недель после смерти жены Бьякуя помнил смутно. Кажется, поздно вечером его нашли слуги, заподозрившие неладное. Его лихорадило, но наутро он, будущий глава клана, действующий лейтенант и без пяти минут капитан, был на ногах. Бледнее обычного – даже лихорадке не удалось победить эту бледность – и с леденящим, замораживающим всё живое, безразличием в глазах. Ни чёткость и размеренность движений, ни твёрдость голоса не выдавали его так, как это делал отсутствующий, отрешённый взгляд. Боль распространялась вокруг Бьякуи волнами несмотря на всё самообладание, и люди, чувствуя её, отступали перед ним, не смея даже выразить сочувствие.

Он сам распоряжался приготовлением похорон, не давая себе ни часа на отдых или сон.

Хисана была солнышком, смыслом его жизни и центром его вселенной. Она научила его смеяться; смогла, приняв таким, какой он есть, растопить холод его души, и, не унижая гордости, научила быть терпимее и мягче, ценить каждое мгновение и радоваться мелочам. Она подарила ему себя, а вместе с собой – целый мир.

***
Она стоит босиком на мокрой траве возле любимого пруда, раскинув руки и подставив лицо под струи дождя. Зажмурившись, вертит головой и смеётся, когда мокрые пряди волос прилипают к лицу.

Он растерянно стоит в распахнутых сёдзи, не зная, как поступить. Он в принципе не понимает, как и зачем можно выйти во время дождя, но она не должна быть там одна.

Воспользовавшись его нерешительностью она, смеясь, хватает его за руки и тянет к себе, под дождь. Отпускает и начинает кружиться, запрокинув голову и раскинув в стороны руки.

Ему неуютно, мокро, но он быстро обо всём забывает, глядя на неё. Её счастливый смех отзывается в груди волной радости, и он уже не замечает, как улыбается, а потом и смеётся вместе с ней.

Она снова стискивает своими маленькими пальчиками его руку и тянет его к кружевной, увитой плющом беседке, стоящей на берегу пруда. Затянув его внутрь она оборачивается – не смотрит ли кто? – обхватывает ладошками его шею, заставляя пригнуться, и легко прикасается к краешку его губ своими нежными и мягкими губами. Он немного смущён и ворчит, что она совсем вымокла и может простудиться, подхватывая её на руки, несёт по тропинке к дому. Сначала она болтает ногами и веселится, как дитя, потом нежно целует в щёку и кладёт голову ему на плечо, вызывая этим ласковую улыбку. Он уже рад, что идёт дождь и всё равно, видят ли их.
***


И вот теперь Кучики Бьякуя превратился в холодную статую, но теперь уже со смертельной усталостью и абсолютным безразличием в глазах. Только хорошо знавшие его, а таковых было немного, понимали, что все его внутренние силы уходят на то, чтобы справиться с болью и не дать отчаянию вырваться наружу.

Единственный, кто не боялся нового Бьякуи, был Укитаке, капитан тринадцатого отряда и бывший учитель. Он навещал Кучики после похорон почти каждый день, стараясь пробить стену, который тот себя окружил, пытаясь уйти от реальности. Но даже всей мягкости и доброты наставника не хватило на то, чтобы добиться от Бьякуи чего-либо, кроме вежливых и равнодушных ответов.

Тогда почти сдавшись Укитаке, хорошо знавший их с Хисаной историю, привёл его в Руконгай, на то самое место, где Бьякуя встретил её. Тот стоял возле заветного дерева молча и не шевелясь, только дышал тяжело и через раз. Долгим и невидящим взглядом смотрел куда-то поверх деревьев.

Вокруг уже буйствовала весна, но та поляна, на которой стояли они с учителем, казалась замёрзшей от присутствия Бьякуи. Даже звуки притихли, и, казалось, небо приглушило свою сияющую голубизну, и солнце постаралось светить не так ярко, взирая на его тоску по любимой.

Укитаке, простояв довольно долгое время, уже повернулся, чтобы уйти, как Кучики вдруг резко выхватил меч. Капитан шагнул было к Бьякуе, но в этот момент, всё с тем же отсутствующим выражением и невидящим взглядом, тот опустил руку и разжал пальцы…

Учитель с изумлением наблюдал, как, вместо того, чтобы упасть, меч плавно вошёл в землю, будто растворившись в ней, а вокруг поляны розовым хороводом закружилась стена уже из тысячи мечей. Скорбь и горе Бьякуи воплотилось в сенкей Senbonsakura Kageyoshi, истинное и самое могучее воплощение его занпакто.

Остаток дня они так и провели на этой поляне, где Укитаке наблюдал за плавными движениями рук и ужасающей мощью мечей, не оставившей от поляны живого места. Лес вокруг был уничтожен практически весь, кроме того самого единственного дерева.

Капитан Укитаке был невредим, а вот на Бьякуе новое воплощение оставило немало царапин. Кучики ни разу не уклонился ни от одного летящего в его сторону меча, и бывшему учителю пришлось отбить от Бьякуи несколько атак его собственного оружия.



После случившегося главнокомандующий Ямамото – а он всегда был практичен! – уступил просьбе капитана Укитаке и на несколько недель отослал Кучики в самый дальний и опасный район Генсея, в котором стали появляться меносы, в надежде убить двух зайцев – устранить опасность и привести лейтенанта Кучики в чувство.

В бою лейтенант стал безрассуден и непредсказуем, но сила и мастерство только возросли.

Бьякуя вернулся невредимый, без единой царапины, и в целости и сохранности вернул отряд. Вернувшиеся из уст в уста передавали подробности боёв, которые тут же перерастали в легенды и заставляли с благоговейным ужасом смотреть вслед Кучики.

Но Бьякуя, казалось, этого не замечал. В его глазах уже не было тех ужасающих безразличия с усталостью, они сменились непроницаемостью и внешним, леденящим спокойствием. Бьякуя справился со своей болью, а, вернее, загнал её так глубоко, что снаружи никто и не догадался бы, насколько он разбит и уничтожен.

Смысла жить больше не было. Зато оставались обязанности. По возвращении он, наконец, стал главой клана Кучики, и вскорости его ожидала должность капитана шестого отряда.

Посетив могилы родителей и жены, он занялся новыми, а так же повседневными рутинными делами. Жизнь, свалившая на него новые обязательства, закрутила его в бешеном ритме, чему Бьякуя и не сопротивлялся.

Только одно действие оставалось неизменным, каким бы тяжёлым не выдался день: по ночам он выходил к пруду и, сев в маленькое деревянное кресло, до сих пор стоящее в кружевной беседке, неотрывно смотрел на воду.



Время шло, но Бьякуя почти не менялся: совершенствуясь в боевом мастерстве, управлении кланом и отрядом, в отношениях с людьми Кучики оставался так же холоден и неприступен.

Действующий глава клана, действующий лейтенант и почти капитан – он привык брать многое на себя, и был достаточно силён, чтобы справится со всем. В конце концов, его с детства воспитывали для этого.

И всё же утрата была настолько велика, что давила на него непомерным грузом. Не в силах ни принять потерю, ни избавиться от ощущения собственной вины, Бьякуя с головой ушёл в дела, чтобы постараться заглушить и отбросить все чувства. Чувства давили, путали разум и иногда мешали просто дышать: было гораздо проще избавиться от них, чем пережить то, что они приносили с собой.
Погружая себя в ежедневные заботы, он привык, как сам считал, отсекать всё лишнее. Всё, что могло бы вызвать ненужные эмоции. Всё, что мешало принимать правильные решения. Ведь от Кучики Бьякуи требовались именно правильные решения, верно? Это стало частью его натуры, приросло так быстро, что он уже почти и не помнил себя другим.

Но окружающим он стал казаться ещё более высокомерным и безразличным, способным уничтожать взглядом не хуже банкая. Поэтому подавляющее большинство старалось держаться от него как можно дальше, а Кучики и не собирался больше к себе никого подпускать.

Хисана была единственная и её место занять невозможно, в этом он был уверен.

Но сестру Хисаны искать всё же продолжал, не сильно надеясь на успех, просто выполняя обещание. Порой Бьякуе приходило в голову, что это бессмысленно, но он не мог прекратить поиски так же, как не мог перестать приходить по ночам к пруду.

Когда вместо обычного отчёта однажды услышал: «Мы нашли её», Кучики ничего не почувствовал. Он только поднял на говорившего спокойно-равнодушный взгляд, ожидая подробностей. Оказалось, что сестра Хисаны, живая и здоровая, учится в академии шинигами. А так же выяснилось, что она весьма способна и преподаватели ею гордятся. И если Кучике-сама нужно с ней встретиться, то это можно сделать прямо сегодня, когда в академии закончатся занятия.

Бьякуя кивнул, подтвердив время, и снова занялся бумагами.

Лишь когда за докладчиком закрылась дверь, он закрыл глаза и откинулся назад. В памяти, помимо воли, всплыл тот день, родное, слишком бледное лицо Хисаны, гаснущая улыбка и шёпот:
«… Пожалуйста… найди Рукию… »

Он нашёл. Нашёл. Что же делать теперь?

«… Я лишила её семьи… прошу, пусть она станет тебе сестрой… »

Как глава клана, он мог принять любое решение. Но Бьякуя слишком хорошо помнил, сколько усилий пришлось приложить, сколько доводов привести, сколько упрёков выслушать, какое недовольство погасить и какие интриги пресечь, когда Хисана вошла в семью.

Он сам в любом случае оказывался меж двух огней, разрываясь между соблюдением обычаев и обещанием, данным покойной жене.

«… Я не имею права… не рассказывай ничего обо мне… »

Принять Рукию в клан, стать ей братом – только так он смог бы и заботиться о ней, и защитить. Нужно снова поступиться принципами. Это грозит большими неприятностями и ляжет на плечи тяжким грузом, но другого способа нет.

Последняя мелькнувшая мысль, которую он проигнорировал, была о том, какая же она, сестра Хисаны? Это как раз было для него неважно. Так он считал.


Рукия была безмерно удивлена, когда после занятий преподаватель остановил её и сказал, что с ней хотят встретиться. Её попросили спуститься и подождать в приёмной директора.

Уклонившись от ответа на вопросы «кто?» и «зачем?», её оставили одну. Переодеваться смысла не было, другой одежды всё равно нет. Привести лицо в порядок? Умыта – и то хорошо. Волосы пригладила. Так что ей осталось просто ждать.

Характер девчонки, выросшей на улице, не позволял ей бояться, а упрямство делало ожидание сносным. Смущал Рукию только её маленький рост, но она превосходно компенсировала его остротой своего язычка, а для особо непонятливых или придирчивых в ход для вразумления могли пойти и пинки, и подзатыльники.

«И всё же, кто бы это мог быть?» Родных у Рукии не было, знакомые могли легко найти сами, так что кому и зачем она могла понадобиться, девушка и близко не представляла.

Когда дверь, наконец, открылась, и в приёмную вошли несколько человек, Рукия сразу поняла, какого ранга, звания и клана оказались вошедшие. И фигура, показавшаяся в проёме двери последней, была знакома. Даже самые ленивые в академии шинигами, а таковых было немного, знали, как выглядят капитаны и лейтенанты. И уж конечно, как выглядит недавно назначенный капитан шестого отряда Кучики Бьякуя.

Рукия слегка растерялась, оглядывая исподлобья вошедших, пока не наткнулась на пристально-холодный, обжигающий взгляд капитана. Было там что-то такое, точнее, что-то вспыхнуло в глубине его глаз за кажущейся невозмутимостью, что заставило её замереть и испуганно опустить глаза. Что-то по силе равное ревности или ненависти, похожее на ураган, сметающий всё на своём пути. Впервые в жизни Рукии захотелось просто исчезнуть, только бы не чувствовать на себе этот взгляд, и она облегчённо вздохнула, когда кто-то из присутствующих начал задавать вопросы.

А Кучики Бьякуя стоял и не мог вымолвить ни слова, призвав на помощь всё своё самообладание. Казалось, очень глубоко упрятанные и забытые чувства на долю секунды вырвались на свободу.

Входя в приёмную, он размышлял о предстоящем разговоре, собирался наблюдать, формулировал вопросы, предполагал ответы, и оказался совершенно не готов к тому, что увидит маленькую худенькую копию Хисаны с фиалковыми глазами.

Бьякуя застыл. Сердце остановилось, дыхание замерло. Мгновение превратилось в бесконечность. Память услужливо подбросила кадры из недалёкого, но такого нереального прошлого: чумазая хрупкая девочка с большущими глазами, сжимающая маленькими пальчиками его рукав и смущённо дающая согласие пойти с ним.

Воспоминания принесли резкую боль, а через секунду со дна его души поднялась бешеная волна протеста. «Только не это!» Гнев на себя, на невесть откуда взявшееся существо, одним своим видом уничтожившее так долго и тщательно возводимую защиту!

Бьякую раздирали изнутри противоречивые желания: оказаться сейчас как можно дальше отсюда, забыть всё, что увидел, и броситься к этой девочке, сжать её в объятиях.

Рукия даже испугалась совершенно как Хисана: так же сжалась в комочек под его взглядом. Сердце Бьякуи колотилось так, что казалось, будто слышит пол-Сейрейтея.

Нет, он справится и с этим! Не ему, Кучики Бьякуе, терять контроль!

На секунду закрыв глаза, чтобы выровнять дыхание, и ухватившись за спасительную мысль: «Это не Хисана, это – Рукия», он вернул взгляду спокойную невозмутимость. Благо, молчание Бьякуи было расценено спутниками как сигнал к действию. Слушая их вопросы, вслушиваясь в ответы Рукии, он всё больше и больше успокаивался.

«Конечно, это не она».

Бьякуя снова на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то уже знал, чем и как кончится этот разговор. Даже если это не Хисана, он не сможет отпустить эту беззащитную и хрупкую на вид, но задиристую и удивительно сильную девочку, похожую на взъерошенного воробья. Просто не сможет. Так же, как и не сможет смотреть на неё без щемящей боли в груди. Будет держать её на расстоянии, будет тайком защищать и делать всё от него зависящее, чтобы с ней ничего не случилось. Будет пересиливать и успокаивать сжимающееся при виде неё сердце, и получать от этой пытки какое-то болезненное удовольствие. Сделает всё, чтобы Рукия даже не догадалась, что твориться в его душе от одного только взгляда на неё, но всё это внутри, глубоко внутри, почти не признаваясь себе.

А сейчас Бьякуя просто дослушал до конца её сбивчивую речь, проигнорировав вопрос «почему», и, сказав: «Я жду ответ завтра», – спокойно покинул приёмную.

Нужно было осознать произошедшее и с кем-нибудь поговорить, а потому, отпустив всех, он отправился в единственное место, где всё ещё мог быть собой. На кладбище. К жене.

Вновь вернувшиеся после долгого перерыва и обострившиеся до передела чувства требовали как осмысления, так и решительных действий. Пока неясно каких.

Подойдя к могиле жены и поставив в вазочку колокольчики, Бьякуя немного помолчал. И, собравшись с мыслями, стал рассказывать, что нашёл Рукию, что она жива и здорова. Рассказал, что примет её в клан и что она станет его приёмной сестрой, как Хисана и просила. Рассказал, что дал ей время подумать, и пообещал в любом случае не оставлять Рукию. Рано или поздно она тоже станет Кучики.

На этом месте Бьякуя запнулся и, подавив так некстати опять всколыхнувшиеся боль, горечь, гнев и… радость?.. попрощался, пообещав прийти ещё.

Подойдя к могилам родителей и так и не разобравшись, что же с ним происходит, он поклялся, что это будет самое последнее нарушение закона в его жизни.



Тем временем Рукия действительно пребывала в раздумьях.

Она мысленно перебирала все заданные ей вопросы, а перед глазами то и дело возникало лицо Кучики Бьякуи. Сколько бы Рукия ни размышляла, она не могла понять, зачем понадобилась могущественному и богатому клану. А уж сам глава вызывал у неё что-то вроде паники. Она не могла объяснить ни вспышку почти что ярости в его глазах, когда он увидел её, ни того, что прощаясь, его лицо выражало только отстранённое спокойствие и уверенность.

Предложение было, несомненно, лестным. Любой оборванец из Руконгая даже в самых розовых мечтах не смог бы породниться с этой семьёй. Об их силе и могуществе ходили легенды. Всем и каждому было известно, что клан Кучики – один из главных четырёх столпов, поддерживающих Короля. Вот только Рукию это мало трогало. Проведя детство в нищете, добившись своими силами поступления в академию, она хотела только защищать. Всех, кого сможет, помня о том, как нуждалась в защите сама. Может быть, породнившись с этой семьёй она станет сильнее, и возможности станут больше?

И всё же, какой странный этот Кучики! Сильный. Надменный. Холодный. И… одинокий. Да, именно так. Если она согласится, то будет называть его «нии-сама»...

Но что она могла сделать для него? Да ничего…

Так, пребывая в сомнениях и получив от Ренджи совет соглашаться, не заметив при этом боли, мелькнувшую в глазах друга детства, Рукия свалилась спать. А поутру, устав от размышлений, махнув на всё рукой, недолго думая дала согласие. И переселилась в поместье Кучики.

Поначалу она просто боялась Бьякую, стараясь показываться ему на глаза как можно меньше и реже, потому что в её присутствии взгляд капитана Кучики приобретал вымораживающий до костей оттенок, каждый раз вызывая в ней недоумённый вопрос: «Зачем же тогда?..»

Спустя время Рукия привыкла к его холодной надменности и молчаливости. Поняв, что названный брат от неё ничего особенного не требует, она успокоилась.

Ежедневно отчитываясь Бьякуе обо всём Рукия изо всех сил старалась соответствовать, но его внешнее безразличие и спокойствие создавали впечатление, что названная сестра ему не особо интересна и ей просто предоставили возможность жить так, как она считает нужным, но в рамках клана Кучики. Непонятно почему.

Больше никаких устрашающих вспышек в глазах брата она не видела. Он вёл себя с ней очень ровно, строго в рамках этикета и установленных приличий. Даже более чем.

Не сказать, что Рукия была очень счастлива, но и повода считать себя несчастной тоже не видела. В конце концов, разве это не счастье для оборванки из Руконгая – жить в одном из самых больших и красивых поместий Сообщества и считаться сестрой одного из сильнейших и красивейших капитанов?



Выбитый из колеи встречей с Рукией Бьякуя попытался вернуться к своему размеренному, но замершему как сломанные часы, образу жизни.

Умение владеть собой выковывалось годами и тут пришлось как нельзя кстати, но даже несмотря на это ему было непросто. Присутствие сестры, даже незримое, неизменно цепляло в душе Бьякуи что-то болезненно-живое, будоражащее чувства. Что уж говорить о том, что, когда Рукия появлялась рядом, болезненные воспоминания будто оживали!

Первое время Бьякуе приходилось собирать все свои душевные силы при встречах, особенно случайных. Но он постарался свести их к минимуму, поселив Рукию в самое дальнее крыло дома. К счастью, и сама Рукия явно не горела желанием видеть его чаще.

Со временем бушующие при виде сестры чувства утихомирились, только те, кто хорошо знал Кучики, удивлялись печали, так явно проступившей в его всегда спокойном взгляде.

Время шло, но привычка держаться на расстоянии осталась. Бьякую устраивала как дистанция между ними, так и то, что Рукия была рядом, под его присмотром.

То, что сестра Хисаны оказалась понятливой и серьёзной, его радовало. Как и то, что она стремилась оправдать своё пребывание в семье прилежной учёбой и своим поведением. Бьякуя видел, как она изо всех сил старалась не прибавлять ему лишних хлопот, и ценил это, хоть и не подавал вида.

С годами он настолько привык к присутствию Рукии, что при редких встречах почти радовался, но Рукия об этом не догадывалась. Как не догадывалась о том, что брат всё время неосознанно сравнивал её с Хисаной. При его природной наблюдательности это получалось само собой. Бьякуя мельком отмечал про себя, что нет в Рукии ни мягкой покладистости, ни нежности Хисаны, зато есть твёрдость и целеустремлённость. Из раза в раз подмечал, что в отличие от болезненной хрупкой жены, столь же хрупкая на вид Рукия обладает выносливостью и сильной волей.

Бьякуя продолжал неприметно наблюдать за ней, был в курсе всех её новостей, а также в курсе того, о чём сестра ему не рассказывала или предпочитала умолчать.

Кучики незаметно направил Рукию в тринадцатый отряд под присмотр капитана Укитаке, намекнув бывшему наставнику, что не желает видеть её офицером. Укитаке, сразу всё поняв, принял это к сведению без вопросов.

Бьякуя первым заметил её влюблённость в Шиба Кайена. Он внимательно и зорко следил за происходящим, не считая нужным вмешиваться, ибо признавал как порядочность Кайена, так и благоразумие Рукии. К тому же Кучики прекрасно понимал, что Рукия очень нуждается в тепле. Самом простом тепле человеческих отношений. А этого он дать ей не мог.

И утешить её после смерти Кайена Бьякуя тоже не мог, несмотря на то, что чувствовал её боль, как свою. Настолько сильно, что почти возненавидел весь клан Шиба. И просто позволил Рукии пропадать в Генсее столько, сколько та сочтёт нужным, а капитан Укитаке – возможным. В понимании и сочувствии капитана тринадцатого отряда сомневаться не приходилось.



С годами Рукия привыкла ко всем странностям жизни в поместье, ничуть не растеряв свой задиристый нрав, но всё равно робела в присутствии старшего брата. Впрочем, в его присутствии не робели разве что остальные одиннадцать капитанов да главнокомандующий.

У неё складывалось ощущение, что вся жизнь Бьякуи подчинена жизни клана и отряда, соблюдению законов, установленных правил, и ничего другого ему просто не нужно. И всё же что-то в Рукии упрямо тянулось к нему.

Только однажды она поколебалась в своём представлении о брате, когда случайно в одну из своих бессонных ночей, застала его в беседке у пруда, сидящем в деревянном кресле.

За мгновение до того, как Бьякуя уловил чужое присутствие и перевёл взгляд на Рукию, в его глазах она разглядела и печаль, и отголоски боли, и какую-то безмерную усталость. Это примешало к её почтительности неясное желание приблизиться к нему и как-то утешить. Когда он повернулся, и их глаза встретились, на мгновение Рукия уловила мелькнувшую тоску и берущую за душу грусть, вызвавшую желание его обнять. Впрочем, этот взгляд тут же сменился привычным ледяным спокойствием. Бьякуя уже встал и настойчиво проводил её в комнату, пожелав спокойной ночи тоном, не терпящим возражений.

Подобных встреч больше не повторялось, и неясное желание сблизиться умерло, так толком и не родившись. Осталось только осознание расстояния между ними и чувство своей собственной ненужности.

Годы шли, жизнь Рукии в клане Кучики продолжалась. Не то, чтобы мирно, но, в общем, привычно. За десятилетия жизни в семье её отношение к старшему брату почти не изменилось. Оно состояло из почтения, уважения, благодарности и неясной горечи, над причинами которой Рукии задумываться как-то не хотелось.

После окончания академии её зачислили в тринадцатый отряд, не присвоив никакого звания. Привыкнув к жизни в отряде благодаря лейтенанту Кайену, и обретя в нём наставника и покровителя, Рукия начала, наконец, заниматься тем, о чём мечтала с самого начала: защищать. У неё был прекрасный меч, и Шиба помогал ей овладеть способностями Соде-но-Шираюки и стать сильнее. Кайен стал для неё поддержкой, неизменной опорой, особенно в моменты сомнений и слабости. Рукия влюбилась, хотя и знала, что рассчитывать на отношения с ним она не может – Кайен был женат, и для Рукии его жена, красивая и сильная шинигами, была примером для подражания.

После трагической гибели лейтенанта, в которой Рукия винила себя, она почти не возвращалась в поместье. Ей было там душно, не хватало воздуха, и с позволения капитана Укитаке она стала пропадать в Генсее, в окрестностях Каракуры.

Кто же знал, к чему это приведёт? Кто знал, что она повстречает Ичиго, так похожего на Кайена, и тот заберёт её силу? Кто знал, что её посчитают преступницей, посадят в Белую Башню и вынесут смертный приговор? И что брат, разумеется, не пошевелит и пальцем, чтобы хоть как-то этот приговор смягчить?

Не то чтобы она не ожидала этого от Бьякуи. Скорее, наоборот, была уверена, что именно так он и поступит. Рукия всегда чувствовала себя лишней в клане Кучики, хоть и старалась освоиться изо всех сил. Но она искренне уважала названного брата и была благодарна Бьякуе за всё, что тот для неё сделал. Хоть и никогда не понимала до конца ни причины его благосклонности, ни причины холодности к ней.

Рукия изо всех сил попыталась смириться и принять всё как есть, даже если на кону стояла её собственная жизнь.



За несколько десятков лет жизни вместе Бьякуя научился доверять Рукии, где-то очень в глубине души признавая, что именно такой, пожалуй, и хотел бы видеть свою настоящую сестру. Хотя до сих пор не мог и старался не встречаться взглядом с её удивительными фиалковыми глазами. И не позволял себе этого даже изредка. Как не допускал мысли, что сильно привязался к ней.

Когда Рукию, признав виновной, приговорили к смертной казни, в душе Бьякуи поднялась буря. И если внешне он остался невозмутим, то внутри заметался, как раненый зверь, не в силах найти выхода.

Нужно что-то делать, но что? Закон с одной стороны. Сестра – с другой.

Бьякуя был готов сам принять удар Соукьоку, но это не спасло бы её. И ничего бы для неё не изменило.

Нужно было снять с себя хотя бы должность капитана, это немного развязало бы ему руки. Кроме того, Бьякуя хорошо представлял себе, какие чувства будет вызывать у Рукии его присутствие на казни.

Рукия – небольшая частичка, напоминание о той жизни. Той, где он был всё ещё жив, где он был счастлив. А что станет с ним, если он окончательно всё потеряет?

Впрочем, душевная смута была скоро и жестоко подавлена. Клятва на могиле родителей и десятилетия самообладания дали о себе знать. Бьякуя даже как будто обрадовался, что вся эта многолетняя пытка, наконец, закончится.

«Наказание должно свершиться, несмотря ни на что».

И дело было совсем не в Рукии. Рукия всё правильно поймёт и сделает как надо, в этом он был уверен. Слишком хорошо узнал её за столько лет. Это он должен быть наказан. За то, что не уберёг Хисану, за то, что преступил закон, за то, что пошёл против семьи. Дважды. Хотя себе он, конечно, в этом до конца не признался. Как, в принципе, не хотел признаться в том, что присутствие Рукии заставляет его жить, а не существовать.

Когда Рукии вынесли окончательный смертный приговор, то Бьякуя, придя в себя и стиснув зубы, пообещал, что скорее убьёт её сам, чем переступит закон ещё раз. Она – Кучики. Следовательно, должна и будет подчиняться законам. И к Хисане это уже не имеет никакого отношения.

Как он будет жить после этого, и будет ли жить вообще – об этом Бьякуя не думал. Какая разница, что будет с ним самим? Он – глава клана, капитан, воин – и этим всё сказано.

Самым главным, находясь у эшафота, было не смотреть на Рукию. Ни в коем случае не встретиться с её удивительными глазами, иначе он рисковал потерять разом всё своё самообладание, как в тот, первый раз. Даже когда она прошептала «Благодарю вас, брат мой» и в душе что-то сломалось, Бьякуя не поднял взгляд. Только порадовался, что больше ничего не чувствует. И скоро всё закончится.

А когда Соукьеку расправил крылья и до казни остались считанные секунды, Бьякуя всё-таки заставил себя смотреть на Рукию. Смерть нужно встречать, глядя ей в лицо. А в том, что сейчас это будет и его смерть, он почему-то уже не сомневался.



Кто же знал, что Ичиго, из-за которого всё и началось, прорвётся в Сообщество Душ, чтобы попытаться освободить Рукию? «Ну и зачем, придурок? Я не хочу тебя благодарить!» – будет кричать ему Рукия на глазах у разъярённого брата. И ведь освободит, по пути поставив на уши весь Готей-13 и всё Сообщество заодно! Остановит Соукьоку и разрушит эшафот. А Кучики во всеуслышание заявит, что не даст им уйти и казнит Рукию собственноручно.

Но кто бы знал, что из всего этого выйдет!

Кто знал, что убитый Айзен, капитан пятого отряда жив, и он – предатель и враг, которого следует опасаться?

Кто бы знал…

… И вот теперь Бьякуя, весь израненный, прижимает Рукию, закрыв собой от смертельного удара…



Когда появился этот Ичиго, Бьякуя впервые за много лет был всерьёз разозлён. Практически взбешён. И абсолютно уверен, что уничтожит его. Теперь уже окончательно и бесповоротно, он не будет так беззаботен, как в первый раз! Бьякуя и сам не очень хорошо понимал, а точнее, не желал понимать, почему появление этого мальчишки вызвало в нём такую ярость.

И когда они сошлись в битве, глаза капитана были беспощадны и обещали смерть.

А потом этот мальчишка, этот выскочка, этот недошинигами, спросил: «Почему ТЫ не спасаешь её?»

Какая глупая попытка. Бьякуя даже горько усмехнулся про себя. Неужели он думает, что у него нет на это ответа?

«Неважно, каковы причины, ты должен защищать её!»

Уворачиваясь от ударов, Ичиго бросал Кучики в лицо его же собственные тайные мысли, облекая их в слова.

«Ты её брат! Не смей говорить Рукии в лицо, что ты убьёшь её!»

Он довёл Бьякую до бешенства. С каждой фразой Ичиго в душе что-то хрустело, ломалось, исчезало безвозвратно, но капитан был слишком опытным и сильным воином, чтобы обращать на это внимание. Он всё ещё сражался, прежде всего, с собой.

Когда Ичиго сорвал с себя маску пустого, явно отказываясь от своего преимущества в бою, внутри капитана что-то треснуло окончательно и рассыпалось на мелкие осколки. Он понял, что этот Куросаки, даже валяясь в луже собственной крови, будет отстаивать то, что ему дорого.

Готовясь к последнему удару, он уже знал, чем всё закончится. Он позволил Ичиго победить. Позволил сломать свой меч. Потому что внутри у него, капитана Кучики Бьякуи, всё уже было сломано.

Бьякуя, наконец, почувствовал, что никакие законы и никакие правила не смогут для него оправдать смерть сестры. Той, ради которой он готов умереть сам.

Он ушёл, сознавая, что проиграл этому мальчишке ещё до начала боя. Проиграл бы, даже если убил бы его. Просто потому, что тот готов был отдать свою жизнь, спасая Рукию, спасая то, что дорого для него самого.

Гордость Бьякуи была почти растоптана, закон – нарушен, а он сам – опустошён.

Нужно было как-то собрать себя заново, и Бьякуя направился туда, где его всегда могли выслушать и всегда понимали. К жене, на кладбище.

Он был серьёзно ранен, его меч был сломан, но сейчас это было неважно. Его болезненные, рваные размышления были прерваны сообщением, что 46 уничтожены, лейтенант Хинамори и капитан Хитсугая на грани смерти, Айзен жив и Рукия всё ещё в опасности.

Моментально придя в себя и поняв, что нужно спешить обратно к месту боя, он сорвался в шунпо, потратив на это остаток сил, и успел подставиться под удар, закрыв Рукию собой.

«Зачем, зачем, брат мой?!» – звучал в ушах её голос, а тонкие руки обнимали его, желая защитить. Прижатый к этому худенькому тельцу, практически не способный больше двигаться он, наконец, понял, чего лишал себя все эти годы. И увидев изумление, благодарность и слёзы в её глазах признал, наконец, право Рукии быть рядом с ним.

Глядя на то, как приближается Айзен, вытаскивая меч, успел подумать, что это хорошо и правильно – умереть вот так.

Всё закончилось неожиданно, на подмогу пришли те, кто успел, а Айзен ушёл.

Теперь, когда опасность для Рукии миновала, Бьякуя подозвал её к себе и смог, наконец, раскрыться перед сестрой. Рассказать ей о Хисане, о своей клятве. Смог, протянув ей руку в знак примирения, произнёсти слова, которые наполнили его жизнь смыслом и помогли начать её заново:

«Рукия… прости меня».

Она взяла его израненную руку своими худенькими пальцами и прижала к себе, а он впервые за много лет смог посмотреть ей в глаза. Девочке, как две капли воды похожей на покойную жену. Девочке, не ставшей ей заменой, но ставшей для него сестрой. Родным, близким человеком, способным разделить с ним эту боль на двоих.

Кучики Бьякуя лежал на земле израненный, но с удивительным умиротворением и даже какой-то светлой радостью на душе.

В конце концов, разве не стоит радоваться, если ты, хоть и на пороге смерти, примирился с собой и вернул смысл жизни?




Заранее приношу извинения авторам артов за то, что их не упоминаю. Обязательно подпишу, если только найду где и чей.

@темы: Кучики, Блич, фанфики, князь, в обзоры, Бьякуя и Хисана

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, Бьякуя-сама!

Пусть и с наступившим вчера)

Listen or download Song From A Secret Garden for free on Prostopleer

@темы: Кучики, арты, Блич, князь

---

КАДРЫ. автор Raides

Есть у меня на фикбуке несколько любимых авторов. Среди их работ есть даже фанфики по моим любимым фандомам. Ноблесс из их числа) По этому фандому я читаю ВСЕ и ОБЯЗАТЕЛЬНО)))
Вчера нашла одну работу и с разрешения автора выкладываю у себя.
Даже не знаю, какими словами описать свои ощущения. Я в восторге! От фантазии автора, от его любви к Ноблесс, от стиля и красоты текста. Да, я понимаю, что моё видение далеко от совершенства и наверное при желании, к работе можно придраться, но! Сравнить мои ощущения от прочтения можно, наверное с тем, как ты открываешь подаренную коробку конфет и вдруг оказывается, что это ТЕ САМЫЕ ЛЮБИМЫЕ конфеты детства. Вот такой я считаю эту работу.
Потому, что по полубредовой (пардон) заявке "Т16-36 Рейзел|Рамен. Что было бы, если бы рамен умел говорить? Беседы за жизнь. "Но всё равно ты меня съешь... Я рад, что это ты" - нужно быть просто мастером, чтобы написать такое!

Кадры
Автор: Raides

Фэндом: Noblesse
Персонажи: ГМО, Франкенштейн, Рейзел, Сейра, Регис, Юна, Шинву, Суйи, Ик-Хан и др.

Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Юмор, Флафф,Психология, Повседневность, Занавесочная история, Злобный автор, Стёб, Школа

Рамен чувствует, как горячий бульон, заполнивший всё его существо, неумолимо начинает остывать.
Конец близок.
Возможно, именно поэтому рамен и решается задать свой главный, больной и, кажется, вечный вопрос.

«Почему этот мир так несчастен?»

«Несчастен?» – мысленно переспрашивает его единственный и оттого самый близкий и дорогой Собеседник.
«Да… – тихо отвечает рамен. – Люди несчастны. Они забиты. Они будто устали от всего, а главное – устали от жизни…»
«Ты правда так считаешь?» – в мысленный голос Собеседника прокрадывается сочувствие и… снисхождение?

Рамен молчит. Чуть-чуть – ведь ему осталось совсем мало. А получить ответ так хочется, ведь что-то подсказывает ему: Собеседник знает ответ на его вопрос.

Наверное, всё потому, что эти алые глаза так мудры, так… вечны. Как сама жизнь…

«Я видел гораздо больше, чем можно себе представить… – наконец, продолжает рамен. – Я родился не здесь и не сегодня. Когда-то давным-давно меня собрали с огромного унылого поля люди. Такие же большие и унылые… Я слышал их разговоры. Так вот, все они недовольны жизнью. Все они ненавидят свою работу. Все они устали от всего и… не особо хотят продолжать».

Рамен подавленно умолкает, поникнув.
Собеседник ждёт с пониманием и участием. Глаза его горят мягким спокойным пламенем.
Сможет ли он что-либо ответить?
Сможет ли он что-то противопоставить… очевидному???

Рамен чувствует, что набухает. От этого боль в его голосе становится только пронзительней.
«А те, кто перерождал меня? Они ведь занимаются таким прекрасным делом – даруют новую жизнь, позволяют повидать мир! Но это серые, утомлённые люди на фабрике… Они сами как роботы – как те автоматы, с которыми работают. У них нет мечты. У них нет стремлений… Это так… горько…»

Остывающий бульон еле греет.

«И… та женщина, что создала из меня это удивительное блюдо, – рамен переходит практически на шёпот. – Она глубоко несчастна. Проблемы в семье. Проблемы со здоровьем…»

Сил говорить почти не остаётся.

«Почему всё… так?»

Собеседник отвечает не сразу. Невозмутимый и сдержанный, он прикрывает алые глаза и медленно произносит:
«Мне очень жаль, что ты успел увидеть в этой жизни лишь плохое… Мир, он гораздо прекрасней, чем можно только себе представить».

Рамен жадно вслушивается в размеренную мысленную речь собеседника.

«Да, вокруг много страданья. Но и счастье повсюду. Люди… удивительные существа. Они могут горько плакать, а спустя пару минут – смеяться…»

Его слова немного обнадёживают.
Собеседник… не будет лгать.

«Верность, – вдумчиво продолжает он. – Отвага. Искренность. У людей намного больше хорошего, чем довелось тебе увидеть. Радость. Беззаботность молодости… Любовь. Люди прекрасны, когда любят. Та женщина, о которой ты говорил… – мягкий вздох. – К ней часто приходят муж с ребёнком. И когда она обнимает своего маленького сына, она молода. Она счастлива…»

Собеседник затихает.
Взаимное молчание; оно не длится долго.

Рамен чувствует, что горечь отпускает его.
«Спасибо, – шепчет он. – Раз ты так говоришь, жизнь… и вправду неплоха».

Бульон еле тёплый. Всё больше хочется спать.

«Знаешь… – произносит рамен, удобнее располагаясь в колыбели тарелки. – Я перерождался дважды. Наверное… настало время для третьего перерождения. Я рад, что это ты. Стать частичкой тебя – хоть ненадолго – это счастье для меня… Спасибо… за всё».

И он, ощущая приятную мягкость в лапше, умолкает…

***

– Рей, чего опять не ешь? – окликнул одноклассника Шинву. – Жуй быстрее, остынет же!
– Жду, когда разбухнет… – глядя в тарелку, тихо ответил Рейзел.
– Такими темпами он не разбухнет, а заплесневеет!

@темы: не моё, фанфики, Ноблесс

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра