Название: Единодушные Кучики
Автор: wandering
Соавтор: Яся Белая(crazy belka28)
Бета/гамма: если кто возьмется, скажу спасибо)
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Маюри, Бьякуя, Рукия, мельком Ичиго
Жанр: жестокий стёб. При попытке сблизить рокубантайтайчо и джунибантайтайчо, авторы ничего умнее не придумали, как их напоить. Ну, так как-то...
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл
Статус: закончен
Предупреждения: оос
Размещение: с разрешения
Дисклеймер: Права - у Кубо.
Посвящение: Givsen - за поддержку, советы, за идею и просто за то, что ты есть)))
От автора: Не умею писать стеб. Но пообщавшись с Ясей и Givsen чего только в голову не придет))) Но без них это точно не родилось бы)))
собснно оно
— С-спой... Н-ну, с-спой, а?.. У тебя голос краси-и-ивый... Чё те стоит, а, Кучики?.. — на ухо бубнит нетрезвый голос, его трясут за плечо. Ощутимо так. Бьякуя смахивает чужую руку, попадая только со второй попытки. Минуту назад на двадцать восьмого главу клана Кучики вероломно, без объявления войны напала икота, и ему пришлось капитулировать, замолчав. И вот теперь, на просьбы спеть он вынужден отвечать отказом, но даже его Кучики умудряется облечь… во что-то та-а-ам… ик…
— Не... Я стесняюсь... — смущенно отмахивается от назойливого соседа Бьякуя.
Стоп! Где он? Что это с ним? Что это за синеволосый и желтоглазый всклокоченный и пьяный тип? И почему на столе пять кувшинов или десять?.. К меносам... саке?
— Кто ты, чудовище? — Кучики изо всех сил пытается собрать воедино дрожащую перед глазами картинку и вернуть уверенность в заплетающейся голос, но получается плохо. На алкоголь у него аллергия с юности, поэтому и отключается он быстро. Так же быстро начинает тошнить... К меносам... И все-таки, кого ему смутно напоминает этот синеволосый тип с рюмкой вместо уха?..
— Хи-хи... Не помнишь?.. Вот и отлично! В-выпьем за память! — мускулистая рука, испещрённая множеством шрамов неуверенно тянется к кувшину и, дрожа, разливает саке по пиалам.
— Н-не буду! — Отрицательно мотает головой Кучики, отчего стол и собеседник (собутыльник?) расплываются перед глазами, а желудок напоминает о том, что его мстя будет страшна.
— Ой, да тебе, гляжу, п-плохо? — собеседник, щуря желтые глаза и покачиваясь, вглядывается в лицо Бьякуе. Он совершенно пьян, но держится значительно лучше капитана Шестого отряда. — Тазик п-принести?
Собутыльник — имя упорно не всплывает у Кучики из подсознания (сознание уже на таком дне, что у него самого нет возможности всплыть) — заботливо заглядывает в глаза, окидывает бледное до синевы, потерявшее надменность лицо Бьякуи, потом фыркает:
— Пф-ф-ф, к-кто мне поверит п-потом... — он неуверенно поднимается с места, его слегка заносит, на лице появляется зловещая жёлтозубая ухмылка.
«Знакомый оскал... Маюри?! Без маски?! Что здесь делает этот?! Что я здесь делаю?!!»
Кучики мутит уже серьёзно, остроты к ощущениям прибавляет резко всплывшее воспоминание того с кем он и чем занимался...
… Они добрый час, пугая слуг и соседей, орали дурными голосами песенку собственного сочинения. И хотя от этого шедевра сильно попахивало фольклором, называемым странным и непонятным словом «частушки», исполнительней это нисколечко не смущало. Задорно же!
И они, обнявшись, горланили:
— У Кучики — дело край! —
Перебился весь банкай!
И теперь наш ясный князь,
Отряхнув с Гинпаку грязь,
Говорит, чтоб враг притих:
«Так узри же мой Бутылк!»
Злится Ашисоги Дзизо
И не в клочья рвать...
Хочет ночью вдоль карниза
Лёгкой бабочкой летать...
Но сказал ему Маюри:
"Ты мне это, не дури!
А то поубавлю дури..."
Ай-лю-ли-лю-ли-лю-ли...
«Тысяча гиллианов!» — Бьякуя рывком поднимается из-за стола, пол под ногами уплывает, он в протестующем жесте выставляет руку вперёд...
В эту секунду седзи в помещение открывается, и влетает Рукия; сильно запыхавшаяся, поэтому на длинные связные фразы её не хватает. Единственное, что у неё получается, — выпалить:
— Нии-сама! Нии-сама! Вы будете дядей!
Разморенный саке мозг Бьякуи не сразу оценивает масштаб ситуации, но дурнота на секунду проходит. А ехидная улыбка Маюри определённо не сулит ничего хорошего... Икнув и собрав в кучу норовившее расплыться лицо сестры, двадцать восьмой глава клана Кучики всё же выдаёт:
— Повтори!
— Выскоробудетедядей! — тараторит Рукия, на всякий случай зажмурившись.
— Кем?
— Дядей!
— Кому?
— Моему ребёнку, разумеется!
Кажется, Рукия злится? Хотя... Что?! Ребёнку?!!
— И кто этот самоубийца, посмевший обесчестить девушку из клана Кучики? — Кажется, даже получается выглядеть грозным. Рука инстинктивно тянется к Сенбонзакуре… О, меносы! Он же сам потребовал от меча воплотиться и пил с ним на брудершафт. И теперь Сен-тян, с глупой, но счастливой улыбкой… вон он, валяется…
В невольном приступе жгучего пьяного тошнотворного стыда Бьякуя закрывает лицо рукой… А тут ещё милая сестрёнка добивает:
— Да что вы, нии-сама, он нам честь оказал! Сто пятьдесят лет в девках ходить — это не шутки! Не каждый на такой лежалый товар позарится!
— Имя? — орёт Бьякуя, которому позарез надо… не упасть лицом в грязь или хотя бы просто не упасть…
— Ичиго! — с вызовом отвечает Рукия.
Кучики мысленно оседает на пол. Мозг протестует против сказанного, а желудок — против выпитого, и Бьякуя резко сгибается пополам.
— О! Я в-вовремя! — раздаётся всё тот же нетрезвый голос нетвердо стоящего на ногах Маюри, успевшего подсунуть Бьякуе красный пластмассовый тазик. — Эк тебя развезло-то, пресветлый князь... В следующий раз не буду тебя н-на спор пить заставлять...
А Бьякую вдруг осеняет мысль, заставляющая похолодеть: а с воплощённым Ашисоги Джизо он не пил? Но одно упоминание об этой мерзкой гусенице вызывает новый, ещё более яростный приступ рвоты…
И Маюри, похлопав Кучики свободной рукой по плечу, заботливо собирает свисающие смоляные пряди Бьякуи, придерживая их хвостом на затылке.
— Дурацкая штука у тебя на голове, — он турсучит кёнсейкан, — неудобно, наверное... Легче тебе, болезный?..
Ошарашенная увиденным Рукия, и так стоявшая зажав обеими ладонями рот, пулей уносится в туалет — такие нервные перегрузки не для её токсикоза.
— Бьякуя! Где Рукия? А... что это вы здесь... — в открытых дверях появляется и застывает фигура с невероятной рыжей башкой самого лихого самоубийцы в мире...
Маюри лишь разводит руками:
— Ох уж эти Кучики... Какое, однако, единодушие…