[wandering2012]

Название: Неравная борьба
Автор: wandering
Бета/гамма: moondrop
Фендом: Блич
Персонажи/пейринги: Масаки/Иссин
Жанр: гет, романтика, флафф
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл, 3 стр.
Статус: закончен
Предупреждения: оос
Размещение: с разрешения
Дисклеймер: Права - у Кубо.
От автора: >Hime<, это для поднятия настроения. ООС, конечно, полнейший, но я просто пребывала в шоке, что Карин и Юзу - двойняшки...

За окнами глубокая, темная, звёздная и жаркая летняя ночь. Четырёхлетний Ичиго в своей спальне видит уже десятый сон, а двухмесячная Юзу мирно посапывает в своей люльке – она гораздо спокойнее и тише своей старшей двойняшки. Карин же, орущая уже больше часа, через каждые пару минут передаётся из рук Иссина на руки Масаки и обратно для утрясания-успокоения-укачивания-укладывания. Любящие и заботливые родители постепенно подходят к стадии глубокого зомбирования.
Масаки, бледная и невыспавшаяся, но по-прежнему неунывающая, держится из последних сил, когда Иссин внезапно и решительно, вспомнив старое и испытанное средство, перехватывает инициативу: снимает с себя футболку, забирает малышку и прижимает голым пузом к себе. Дочь внезапно затихает, распластавшись лягушкой на широкой и теплой груди папы.
Родители замирают. Через некоторое время в тишине раздается смачный «пу-у-у-к» и Карин, блаженно причмокнув, уплывает, наконец, в объятия Морфея.
- Памперс менять будем? – смастерив на лице жалостливое выражение, Иссин умоляюще смотрит на Масаки. Такой его взгляд попадает у Масаки в категорию «лучше пристрели сразу», и с измученной, но понимающей улыбкой она подходит к мужу, легонько чмокает в кончик носа, шепчет: «Ты мой герой!» Иссин самодовольно ухмыляется и хмыкает, но тихонечко – не дай бог разбудить дочек! Масаки же аккуратно оборачивает малышку прямо у него на руках в теплый плед, забирает и осторожно перекладывает к сестре в небольшую светло-салатовую люльку с симпатичными белыми силуэтами зверушек, стоящую рядом с их кроватью, накрывает дочку сверху одеялком, подтыкает плотнее: чем теплее, тем больше шансов, что Карин поспит подольше. Ласково пригладив мягкие волосики и поцеловав уснувшую дочурку, Масаки распрямляется и замирает, уставившись в одну точку: полчаса-час — в лучшем случае — два у них есть, а потом кто-то из двойняшек обязательно проснётся, нужно будет покормить и переодеть; надо проверить Юзу, не вспотела ли, и зайти, глянуть, не свалился ли с кровати Ичиго… И нужно подумать, что приготовить завтра на обед…

- А как же я? А меня поцеловать? - Иссин уже стоит позади, обхватывает её крепко, и, качнувшись, роняет вместе с собой на стоящую рядом двуспальную кровать.

- Ай!
- Попалась!

Все звуки, эмоции и слова – максимум возмущенным шёпотом, на другие сил не осталось, да и долгожданную тишину уж очень хочется продлить, но от такого падения затылок Масаки врезается Иссину в нос, он сдавленно охает, мычит, но жену не отпускает и утыкается ей в макушку.

- Больно?
- Не-а.
- Знаю, что больно. Дай посмотреть.
- Не-а, лежи.

Масаки даже не пытается устроиться поудобнее в совсем не крепких сейчас объятиях мужа, просто расслабляется, да так, что безвольной куклой перекатывается на живот и утыкается лицом в подушку. Всё. Аллес капут.
На несколько минут в комнате повисает тишина, нарушаемая только тихим, размеренным дыханием, сопением Карин и Юзу. Надо бы выключить свет, но ни желания, ни сил встать, похоже, нет ни у одного из родителей. Хотя и сна у обоих ни в одном глазу. Масаки готова вот так пролежать пару-тройку лет, но Иссин тихонечко приподнимает голову, убирает медные пряди, упавшие на её лицо, и склоняется ближе.
- Спишь?
- Да.
- Точно?
- Отстань. Я смертельно устала.
- Не могу, – в голосе Иссина сквозит лукавство, разбавленное желанием подурачиться. - Раньше надо было думать, до замужества.
«Уж кто бы говорил!» - хочется съехидничать в ответ Масаки, но она заталкивает обратно подступающий смешок и желание дать ему подзатыльник – для весёлой потасовки не слишком подходящее время и место. Но Иссин уже по-хозяйски подгребает её ближе, нащупывает ребра, тыкает – несильно, вроде, но чувствительно, здоровенный ведь, силища немереная, – щекочет, залезает под кофту. Масаки дергается, смеётся беззвучно, шипит придушенно:
-Уйди, медведь здоровый... Прекрати!.. Сколько раз тебе повторять – соизмеряй силу… Девочек разбудишь!..
-Не-а, это ты их можешь разбудить, - Иссин прихватывает ей мочку уха, мычит преувеличенно страстно, но, опять же, негромко, снова ухмыляясь противненько: – Жена у меня пылкая, горячая… Может, заделаем ещё мальчика?
Масаки прямо-таки видит затылком эту глумливую физиономию, возмущение придаёт сил, и она разворачивается в его объятиях к нему лицом и хлопает ладошкой по лбу:
- Хватит дурачиться! Только что помирал здесь! Откуда такая прыть? – опять же, тихо, но возмущенно шепчет: сон у близняшек чуткий.
- Хм, - в ответ Иссин только довольно улыбается – похоже, своего он добился, и теперь преспокойно преступает к дальнейшему плану действий: начинает водить носом, губами по её лицу, прикусывает слегка зубами, скользит языком, спускается по шее к груди, повторяет те же действия там, куда дотягивается.
- Хватит баловаться, - Масаки снова расслабляется, запускает пальцы в его волосы. – Я не помню, когда высыпалась – у меня уже даже не круги, а мешки под глазами, с утра не успела даже причесаться, живот после родов не уберётся никак …
- Зато ты больше не требуешь салат из мороженого, селёдки и апельсинов. Посреди ночи, - тихо бормочет Иссин.
- Что?
- М-м? - муж увлеченно исследует её тело губами, пальцы постепенно забираются под одежду. – Моя жена – самая прекрасная женщина на свете… Ты разве этого не знаешь?
- Болтун, - улыбается Масаки. Всё она прекрасно расслышала, просто ещё не решила, остановить его, перевести в шутку или оставить, как есть? - Эх, - почти сдаётся она, - ты не меняешься, Шиба…
В объятиях мужа тепло, прикосновения успокаивают и рассказывают что-то важное и нужное для неё.
- А должен? – его ладонь скользит по нежной коже. – И я – Куросаки, помнишь? – шепчет он ей на ухо уже довольно хриплым, но донельзя довольным голосом.
- И когда ты повзрослеешь? – Масаки закрывает глаза, уплывая по течению: кажется, он снова победил – несносный, великовозрастный мальчишка…
- Хм, никог…
- Тс-с! - Масаки вытягивается в струнку и прислушивается. В соседней комнате то ли скрип, то ли шорох.
Иссин вскидывает голову, и они с Масаки встречаются взглядами – ни сна, ни расслабленности, ни возбуждения: они оба – сплошной слух. Шум повторяется, и Масаки выразительно поднимает брови.
- О, нет… - разочарованно и беззвучно стонет муж, страдальчески скривив губы. Сейчас он похож на обиженного бурого медвежонка, которого хочется пожалеть, погладить и положить к себе под бочок. Кто бы знал, что именно так будет выглядеть один из сильнейших капитанов Готея спустя несколько лет супружеской жизни?
- Твоя очередь, - довольно подтверждает Масаки, кивая, одергивает одежду, накрывается одеялом и добавляет, посмеиваясь: - А ещё у нас нет ничего на завтрак, закончилось молоко и памперс остался последний…
- Не добивай меня, жестокая женщина! Я ещё вернусь! – громким шёпотом не сдается Иссин, почти на цыпочках выбегающий из комнаты, подгоняемый уже вполне слышным ревом Ичиго.
Масаки улыбается, укутывается поплотнее и тут же проваливается в чуткий, быстрый сон с мыслью, что нет никого лучшего, чем этот безалаберный, нежный, легкомысленный и заботливый оболтус, отец её детей.


Возня, вопли, тихое сопение и возмущённые возгласы прерываются едва слышным хлопком, громким: «Ай!» и внезапной тишиной. Когда утром Масаки, потирая глаза, выходит на кухню, то застает Ичиго и Тацки, кидающихся шоколадными звездочками и отбирающих друг у друга пакет с молоком. Иссин в кухонном кресле, запрокинув голову, мирно похрапывает под устроенный детьми бардак.

- А папа спал у меня на ковлике! – громким шёпотом заговорчески сообщает Ичиго, и Тацке, пользуясь ситуацией, отбирает-таки у Ичиго молоко. Сын куксится, пытается не зареветь. «Обижать девочек нельзя!» - это твердое правило, внушаемое отцом. И что тогда делать с этой несносной подругой, упорно приходящей и отбирающей у него завтрак каждое утро?!

- Кто умоется и помоет руки первым – будет выбирать мультик, - предотвращает катастрофу Масаки, одновременно вытирая пролитое молоко и подхватывая другой рукой падающую коробку с шоколадным лакомством. Дети уносятся в ванную, Масаки бросает тряпку в раковину, водружает коробочку на полку, но повернуться и уйти не успевает, – руки мужа смыкаются на её талии и притягивают. Рефлекс у него такой, что ли?

- Доброе утро, - Масаки чмокает ещё не открывшего глаза Иссина в лоб и пытается разнять железную хватку загребущих мужниных рук, но не тут-то было.
- Я всё помню, - бормочет сонный Иссин.
- Сейчас проснутся девочки, - сразу производит контрольный выстрел Масаки. А вдруг сработает?
- Угу, минутка у меня есть, - уже поблёскивает глазами Иссин, заставляет наклониться, притягивая ближе.
- Надежда умирает последней? – успевает иронично дёрнуть бровью и улыбнуться Масаки до того, как муж закрывает ей рот поцелуем.
- Наши дети – лучшее тому доказательство, - усмехается Иссин, когда отпускает её. За что тут же получает легкий щелчок по носу.

Похоже, очень мало шансов на то, что эта борьба когда-нибудь прекратится.